Кот, зверь и конец света (СИ)

Ступай ко мне, позвала она, не размыкая губ, и взгляды болезней были полны нежности и любви такой интенсивности, какой еще Илье не доводилось ощущать. Впрочем, ему не очень понравилось — примерно так, по его мнению, ощущалось слепое и безумное обожание фанатов какой-нибудь суперзвезды.

Аилис снова шагнул вперед, но так как Илья не двинулся с места, а они продолжали, почему-то, держатся за руки, это прервало шаг на середине, и “злой близнец” обернулся на Илью, осуждающе и непонимающе.

— Аилис, — выдохнул Орм запоздало, оборачиваясь на него. — Нет, стой!

— Куда собрался? — грубовато поинтересовался Илья, и выражение лица Аилиса сменилось на замешательство. Он скосил взгляд в сторону Чумы, в сторону приближающихся белых плетей и содрогнулся всем телом.

— Иль. я? — с паузой, вопросительно сказал он.

— Иль не я, — подтвердил Илья, оглядываясь в поисках хоть чего-нибудь, какой-то подсказки. Ничего не было вокруг, ничего что могло бы подсказать или показать, что нужно делать, и никакого мудрого Гендальфа в шляпе, или хотя бы любого другого старца с посохом.

Но был Пони: оплетенный туманом, словно гнилостной плесенью, он сворачивался вокруг шкатулки, защищая ее, пытаясь справиться, отбрасывая липкие щупальца. В шкатулке было спасение — или нет? Надо было что-то делать, куда-то бежать, хотя куда бежать, если вот она, вот они: и Ната, и чертов Всадник Чума. Илья бросил взгляд на открытые очи небес, источающие гниль и липкую неземную любовь, на Аилиса, и положил вторую ладонь ему на лицо, закрывая глаза.

— Не смотри, — сказал он. — Только не смотри. Она тебя зовет.

— Нас, — отозвался Аилис, но глаза закрыл, даже зажмурился, чтобы случайно не посмотреть, и едва не попался снова, услышав короткий, болезненный крик Пони.

— Лови! — заорал тот, отчаянно выплевывая гниль изо рта, и швырнул шкатулку прочь от себя, пока поплетащие его белесые пряди не успели дотянуться.

Не стоит так бороться, мягко укорила Чума, и белизна потянулась за летящим предметом. Орм успел быстрее: он резко метнулся вбок, почти пролетая, а вовсе не прыгая, оттолкнул в полете шкатулку, придавая ей новое ускорение, но туман успел ухватить его за полу красного плаща, словно голодный зверь.

Укусил, вцепился, дернул, потащил за собой в белую муть, в которой то и дело мелькали белесые голые спины каких-то фантасмагорических существ, словно сошедших с картин Босха. Апокалипсис как он есть — но Илье некогда было проверять, в чем почетный профессор кошмаров угадал, а в чем нет. Шкатулка летела куда-то мимо, и Илья рванул за ней, безжалостно дергая Аилиса за собой вместо того, чтобы отпустить. Почему-то расцепиться казалось невозможно, кощунственно, и за это поплатились оба. Аилис, двигаясь вслепую, налетел на Илью, когда тот почти дотянулся до шкатулки, и они рухнули на землю вдвоем. Илья тут же ощутил не только вывихнутую при падении ногу, но и ноющую мерзкую боль в не-своей челюсти и носе. В самом деле — Аилис жмурился, и из носа у него текла кровь, и Илья, помня о том, какую подлость совершила кровь Орма, нервно подставил руки вместе с пойманной таки шкатулкой под крупные красные капли. Дерево зашипело от крови, словно это была кислота, но выстояло, только немного почернев, и Аилис, наконец вспохватываясь, запрокинул голову, прижимая к носу что-то маленькое, металлическое, видимо, подобранное только что с земли. В самом деле, у Иля все карманы высыпались при падении, или почти все, и монетки вперемежку с какой-то фигней раскинулись дырявым ковриком. И там, забрызганные красным, были еще такие же детальки, как у Аилиса в руках: похожие на кусочки крупного паззла, металлические, что-то беспрестанно шепчущие. Их было четыре: три на земле, одна у Аилиса, и Илья смутно удивился, что их так много — ему казалось, что была всего одна, он нашел ее на столе, за которым сидел с Натой тогда, после встречи в метро, и она выпадала постоянно, и он ее подбирал, но нет, их было четыре, и все они блестели каплями крови, хотя монеты кругом были чистыми, и среди бесконечного зова очей словно что-то напевали. Илья взял одну детальку с земли и замер, прислушиваясь, и время словно замерло вместе с ним.

Вот Ната кричит “Илька!” бросаясь ему на шею.

И орет “молодцы, вы такие молодцы!”.

И стоит под руку с Машей-Войной в переходе, слушая гитару, и кидает монетку.

И ругает почем зря Илью и Пони за купание в холодной воде.

Вот она с ним рядом, и вот она так далеко, там, в белом тумане, среди безглазых тварей и очей на небесах, и рыжие пружинки волос были белым ветвистым нимбом.

Время все еще текло как патока, неохотно и болезненно, и Илья поставил первую детальку на крышку шкатулки, немного почерневную и шершавую. Небо не рухнуло, и очи на нем не закрылись, только напротив, словно повернули все взгляды на него, и Илья, держа Аилиса за руку, встретил этот взгляд уверенно и твердо, ничего не боясь, словно близость брата защищала его и давала те силы, которых с рождения недоставало.