КОТАстрофа. Мир фантастики 2012

Я – охранитель, а не охранник. Вообще-то охранителем быть сложнее. Тем более в наше время, когда жизнь меняется не то что каждый год, а каждый день. Ну, допустим, с теми людьми, что приходили пешком в мои владения, сладить бывало несложно. Как с теми дамочками, что повадились к хозяйке Крысолова. Они являлись каждый день, разговаривали сладкими голосами, сюсюкали, закатывали глаза и раскладывали повсюду в доме книжечки в ярких обложках. Напившись чаю и слопав весь запас печенья, они рассказывали о прекрасном доме где-то далеко отсюда, а сами потихоньку измеряли комнаты, постукивали кулачками по дереву и, никого не спросясь, забирались на второй этаж и там все тоже обстукивали и обмеривали.

– Фундамент-то менять придется! – шептала одна другой.

– И нижние венцы…

О, человеческие мечты о невозможном! Разве бабе Вале так уж плохо жилось в ее старом просторном доме, где так много уютных щелей и темных уголков и где такая большая солнечная веранда! Я немногое понял из их сладких, как сахарный сироп, слов, но одно уяснил сразу: Крысолову конец, если эти тетки одолеют, потому как его в новый распрекрасный дом с собой не возьмут. Крысолов теток сразу невзлюбил: на глаза не показывался, сидел в подполе, а когда они уходили, сбрасывал их книжечки на пол и метил каждую, выказывая свое к ним отношение. Но баба Валя не принимала во внимание его протесты.

«О, Небесный кот, неужели она не видит, что этим драным крысам нужен ее дом!» – задавал я раз за разом риторический вопрос.

Разумеется, как всякий риторический вопрос, он оставался без ответа.

Посему я стал разрабатывать план спасения Крысолова, его хозяйки и его дома.

В тот день, когда эти дамочки, охочие до колбасы в чужой миске, пожаловали вновь, мы с Крыловым и Чернышом устроили шикарную драку. Воя, как тридцать три страшных зверя, мы вылетели на улицу пулей в тот момент, когда тетки подходили к помеченной ими калитке. Первым проскочил я, потом – Черныш.

– Черная кошка! – завопили обе тетки разом и стали плевать через плечо и еще что-то такое делать.

А потом Крысолов с воплем взлетел на забор перед самым носом у теток и уселся на столбике калитки. Тетка так разозлилась, что решила хлопнуть его зонтиком, размахнулась… Но Крысолов, не будь дурак, успел спрыгнуть, а тем временем я ловко прихватил сзади тетку лапой по голени, превращая в ненужный хлам новенькие колготки. Тетка дернулась, рука изменила движение. И тетка заехала зонтиком по лбу хозяйке Крысолова – баба Валя как раз подошла отомкнуть замочек на калитке.

А Крысолов совершил еще один феерический прыжок и очутился на плечах тетки с зонтиком. А потом, оттолкнувшись лапами от ее спины, как от трамплина, взлетел на березу. Милая такая кофточка обрела как минимум восемь разрезов на плечах и спине, в то время как я распускал на нитки колготки и оставлял автографы на коже нежеланной гостьи. О, замечательные, великолепные колготки. Как я это обожаю! М-мур!

– Эти коты бешеные! – вопили тетки. – У них пена из пасти! Их надо усыпить! Немедленно! Усыпить! Ветеринара! Сюда! Немедленно! Бр-р-рысь!

Дальнейшее действо продолжалось без нашего участия. Хозяйка, увидев мерзкие намерения милых прежде гостей, завопила: «Вон! Чтоб духу вашего здесь не было!»

А тут из соседней калики выскочил сорвавшийся в очередной раз с цепи бультерьер (пугливый Савелий ну совсем случайно проскочил у него под носом), так что дамы потеряли в неравной борьбе на нашей улице не только колготки и кофту, но и объемистую сумку с душеспасительной литературой. И с неподписанной доверенностью на продажу дома…

Больше они в моем округе не появлялись.

18

Однако не все мои операции по охранению вверенного мне Небесным котом участка проходили столь весело и гладко. До сих пор, вспоминая последнее посещение участка Птичника, я содрогаюсь. Это был крайний участок в моем районе – в самой низине, под горкой, посему вечно у него на огороде стояли лужи, а огромный пруд, заросший осокой, был полон темно-зеленой воды.

В пруду купались утки – огромные, неповоротливые, крикливые. А в загоне с сеткой жили куры. По утрам там пел горластый и огромный рыжий петух с налитым кровью свешивающимся набок пышным гребнем.

Кур я не трогал (не сумасшедший), уток тоже (с тех пор как они едва не утопили меня в этом мерзком пруду), но к Птичнику захаживал – проверить, все ли в порядке, и, главное, посетить милую кошечку Варю. Она была еще маленькой, пушистой, скорее котенком, чем кошкой, и жила в сарае рядом с курятником, где Птичник хранил свои инструменты.