КОТАстрофа. Мир фантастики 2012

Выше водопада она казалась застывшей, как желе из зеленоватого типакиви. Неукротимую стремительность ее можно было осознать только по редким веточкам или листьям, попавшим в поток. Вот мелькнули они – и исчезли за краем, нырнули в кипящую пену. Стена падающей воды тоже казалась неподвижной, лишь слегка шевелился над ней туманный шлейф мелкой водяной пыли – когда солнце взойдет повыше, в этой пыли заиграют многочисленные краткоживущие радуги. Лишь у самой поверхности озера водопад разделялся на отдельные струи, и вот там-то стремительность падения была хорошо заметна – струи сплетались друг с другом, озеро под ними словно кипело.

Вода на середине подводопадного озера была спокойной. Не казалась таковою, как выше по течению, а именно что была. За долгие годы водопад выдолбил в скале углубление, вполне достаточное для того, чтобы погасить его яростный напор. Озеро спокойно мерцало внизу, на расстоянии пяти-шести человеческих ростов, и вытекающая из него река путь свой продолжала так же спокойно и неторопливо. Будто и не она это только что так бесилась и рвалась вперед там, наверху. Смотреть на плавное скольжение ее переливчатых струй можно было вечно. Если, конечно, не помешает кто.

Ну да, как бы не так.

Стоило только подумать…

Когда на самом краю зрения обнаружилось внеплановое движение по левому берегу, Ксант лишь скосил глаза, надеясь, что это какой-то ранний и крайне неумный зверек спешит на водопой. Хотя автопилот и подсказывал, что вряд ли. Да что они все сегодня, сговорились, что ли?! Сначала те драные кошки из Совета, а теперь и тут покоя нет! И ведь такое утро роскошное было!

На левом берегу настоящий лес не рос. Так, мелкий кустарник вдоль самой воды и холмистая степь до горизонта. Некоторые холмы тоже заросли кустами и редкими деревьями, но назвать это даже рощей язык бы не повернулся. Левые потому тот берег так и любят – им лишь бы простора побольше, чтобы побегать всласть. Сами не свои они до побегать. А деревьев не любят. Совсем не любят. Особенно когда деревьев много.

По холмам, петляя, тянулась довольно широкая тропинка – левые даже в одиночку предпочитали бегать строем. В смысле – теми же путями, как и все другие. На то они и левые. Правильно же говорят: там, где пройдет сотня правых – ни одна травинка не примнется; там, где пробежит десяток левых – останется дорога. Рановато они сегодня что-то. Их лукошки – или что там у них вместо? – далеко, даже если бегом; наверняка вышли еще до восхода малой луны. И чего им неймется?

Тропинка петляла между холмами, то выныривая на горку, то снова надолго исчезая из вида. Кто бы по ней ни бежал, сейчас его все равно толком не рассмотреть.

Ксант перевел взгляд на воду. Но былое умиротворение возвращаться не спешило. Вот гады! Такое утро испортили! А ведь ему почти удалось…

Понимая, что славного настроения уже не вернуть, Ксант мрачно уставился на пустой участок тропы перед самой скалой водопада. Пляжной прогалины бегущим не миновать. Да и зачем? Ведь именно это место и было их целью. Небольшой галечный пляж и довольно сильно вытоптанная широкая площадка у самого берега. Собаки – они и есть собаки, куда не придут – везде нагадят. Это только коты считают ниже своего достоинства оставлять столь зримые следы своего присутствия, а эти…

Ксант презрительно сморщил нос. И тут же заинтересованно расширил глаза – нарушитель его спокойствия добрался-таки до берега.

Он был один и все еще пытался бежать, хотя ноги его явственно подгибались, а грудь ходила ходуном под тонкой майкой. Оно и понятно – полночи бежал, придурок. К тому же – совсем молодой еще щенок, шортики почти черные, совершенно не выгоревшие. И сезона не проносил еще, клык можно дать! Наверное, будет даже помладше Ильки, малолетнего и нахального не по годам Ксантова братца. И чего тебе не спалось в родной конуре, щенячья мелочь?

Щенок остановился у края площадки, уперся руками в дрожащие коленки, пытаясь отдышаться. Ксант смотрел на него без удовольствия, хотя и с интересом. Любопытно ему было – а чего это, собственно, ты забыл на вытоптанной твоими соплеменниками площадке у реки, юный сукин сын? И стоило ли оно того, чтобы вот так надрываться?

Щенок еще раз глубоко вздохнул, выпрямляясь и расправляя ссутуленные до этого плечики. Ксант открыл глаза еще шире и беззвучно присвистнул. А щенок-то этот, похоже, вовсе не сукин сын, а самая что ни на есть настоящая сукина дочь! Во всяком случае, две симметричные выпуклости под натянувшейся майкой проступили вполне явственно.

Все непонятнее и непонятнее. Юных сучек до первой вязки, по слухам, держат вообще чуть ли не под стражей, чтобы по неразумию случайно породу не попортили. Это потом уже власть им дается просто немыслимая, и от бедных кобелей перестает что-либо зависеть, а первая случка обязана быть только плановой. Первый опыт – святое, так Лоранты-Следователи постановили, а кто мы такие, чтобы возражать Самым Верховным Пилотам?

Нет, настоящего кота, конечно, сметаной не корми, а дай только кому-нибудь по поводу чего-нибудь повозражать. Но тут – птичка прыжка не стоит.