КОТАстрофа. Мир фантастики 2012

Она сидела на почетном месте – на верхней ступеньке высокого крыльца у конуры местного вожака. На одной с ним ступеньке. Выше любой женщины племени. Выше даже самой старшей суки коренной сворки. Рядом был только он, вожак, который не помнил ее имени. Да и зачем ему помнить имя какой-то глупой молоденькой сучки, пусть даже и произведенной им в героини? Смешно, но ей почему-то было обидно. Хотя, чего тут, казалось бы, обижаться? В самом деле – кто она, и кто ОН? Но почему-то мысль о том, что она тоже не помнит его имени, доставляла ей тайное и ни с чем не сравнимое удовольствие. Маленькая и никому не видимая месть.

А вот сидеть на верхней ступеньке удовольствия не доставляло.

Совсем.

Подходили мужчины и женщины, улыбались, кланялись, подносили еду и напитки. Сегодня каждый старался оделить ее самым лучшим, и каждый ожидал, что она это лучшее обязательно попробует и похвалит. Она уже давно перестала различать вкус того, что пробовала, и только надеялась, что ее похвалы звучат не слишком фальшиво. Несколько раз она ловила на себе взгляд то одной, то другой из жен вожака. Они смотрели одинаково настороженно, но откровенно ненавидеть боялись – все шло к тому, что после праздника вожак пригласит новенькую героиню присоединиться к его сворке. И тут уж не надо гадать, кто именно станет ее первым мужем.

Но и это ее почему-то тоже совсем не радовало.

* * *

Он сидел, они стояли напротив, эта глупая юная сучка со своим братишкой-красавчиком. На ней снова была желтая маечка и черные шорты. На них обоих. Одинаковые майки, одинаковые светлые волосы, одинаковые лица и даже одна на двоих манера склонять головы к левому плечу. Они были настолько похожи, что приходилось страшно напрягаться, чтобы понять – кто из них кто. И потом удержать понятое в памяти. Вит – он слева стоит, а она – та из двоих, которая справа. От напряжения кружилась голова.

Их снова разделяла река.

Голова кружилась все сильнее, два одинаковых лица то сливались в одно, то снова расходились в стороны, словно отражения. У одного из них шевелились губы. У того, что справа. Тот, что слева, – Вит. Надо помнить. Вит молчал, улыбался только. А она что-то говорила, но слов не было слышно – все заглушал гул водопада.

Просто мечта. Красивые губы на красивом лице. Когда губы шевелятся – это тоже красиво. И – тишина. Слов не слышно, и это прекрасно. Потому что она опять извиняется. Наверняка. Она всегда извиняется. Почему? Не понятно. Лучше уж тишина. И только шум на реке. Шум водопада. А что такое водопад? Почему он так шумит? Или это шумит в голове? В ушах?

А что такое уши?

Это так прекрасно, когда нет лишних слов.

Просто нет слов…

* * *

– Ты мне поможешь.

С большим трудом удалось сказать это так, чтобы не прозвучало просительно-вопросительно. И чтобы не дрогнул голос.

Понятно же, что не поможет.

Хорошо еще, если не развопится на весь поселок. Хотя сейчас – вряд ли. Сейчас он слишком неуверен. Система иерархии рухнула – она ведь сидела на одной ступеньке с вожаком коренной, это сделало ее выше не только Вита, но, пожалуй, любого из их родной сворки. Кроме, разве что, Тарса. Но кто такой Тарс – и кто такой Вит по сравнению с ним?! Нет, не будет он сейчас на нее кричать.

Но и поможет – вряд ли.

Старое распределение ролей, где он был выше, сломано, но новое пока еще не стало привычным. Он будет обдумывать, тянуть время, пока не станет слишком поздно. Значит, придется самой.

У нее заныло под ребрами – она слишком хорошо помнила черный провал обрушивающейся вниз реки и нависшее над ним дерево. До веток было так далеко. Так безнадежно далеко. Она неплохо прыгала, но понимала – шансов нет.

Об этом нельзя думать!

Прыгать все равно придется. И она допрыгнет. Обязательно! Надо только как следует разбежаться. Вит сколько раз прыгал – и ничего! Значит, и она сможет. Все равно ведь нет другого способа, раз уж плавать не научилась, как последняя дура… Все левобережники умеют, а она нет, ну не дура ли? Дура. Значит, сама виновата – самой и прыгать…

Она сбежала с высокого крыльца при первой же возможности, как только начались танцы. На первый танец вожак хотел пригласить ее, но она покачала головой со смущенной улыбкой. И сказала, что слишком много съела, и ей от танцев наверняка станет плохо. Вожак был не слишком доволен, но лишь морду скривил и ушел на центр выгула, под свет догорающих Дюз – по традиции первые три танца открывал он, а потом уже народ начинал веселиться кто во что горазд.

Она выждала один танец и ушла в пересменке.

Чувство собственной вины было настолько острым, что она боялась разрыдаться прямо там, на верхней ступеньке. Хотелось забиться в самый темный угол и как следует выплакаться. Хотелось убежать куда-то далеко-далеко, чтобы никогда не нашли. Хотелось разгрызть камень или сделать еще какую-нибудь глупость.