КОТАстрофа. Мир фантастики 2012

Разумеется, я был амбициозен. Все кошки амбициозны. Потому что кошки — это не выросшие тигры. Мы движемся и живем не под стать нашим размерам и весу. Мы не боимся, не покоряемся, не лижем униженно руки. То есть иногда лижем руки, но походя, в знак особого расположения. Тремся о ноги? Но кто сказал, что это просьба? Это требование. Мы требуем ласки, внимания, жратвы. Впрочем, я редко трусь о ноги, я просто иду на человека, задрав голову, смотрю в глаза и требовательно спрашиваю: «Где еда?»

— Смотри, какой у этого рыжего наглый бандитский взгляд, — смеялась соседка Аглая.

Ага, вы слышали, чтобы кто-то сказал, будто у тигра наглый бандитский взгляд?

Да, всё дело в размерах.

Когда я понял, что вырасту до очень солидных размеров, то очень обрадовался. Но это была преждевременная радость: даже самый большой кот — все равно маленькое животное, и сила его не в размерах, а в умении вскочить на забор одним прыжком и в остроте когтей. Кот нападает, а потом удирает. И он не может, как тигр, массой громадного тела остановить прущий на него автомобиль.

Когда в доме никого не было, я разбегался, башкой распахивал дверь в гостиную и замирал перед зеркалом. Я смотрел на себя, рыжего, с явно проступающими тигриными полосами поперек шкуры, и изумлялся:

«Неужели это я — такой маленький, что едва виднеюсь в самом низу огромного зеркала у среза рамы? Как такое может быть? Ведь я кажусь сам себе таким большим!»

Я заскакивал на диван. Тогда мое отражение появлялось выше. Но я не становился больше. Еще выше! На шкаф! Я свешивал голову. Кот в зазеркалье глумливо ухмылялся мне с темно-коричневой вершины.

«Пойми, — подмигивал кот из зазеркалья, — ты достиг своей вершины — выше потолка не прыгнешь!»

5

Поначалу я всё думал, почему хозяин с хозяйкой не завели еще троих или четверых котят… Тьфу — ребят. Котят чужих я бы не потерпел, в моем доме я — один-единственный. Но ребята — совсем другое дело. Неужели они не понимают, что Антону скучно? В той жизни, что я забыл, у меня были брат и сестричка, мы вместе играли и вместе ели. Или я это всё сочиняю? Ведь я забыл свое детство в тот миг, когда оно кончилось.

Но я видел, что Антону скучно. Книжка, комп — все это друзья не интересные — ну разве что из книги выдрать страницу, скатать шарик и повесить его на нитку. Со мной Антону тоже не всегда было интересно — сказывалась разница в возрасте и разница в интересах.

Я честно пытался научиться играть в компьютерные игры — чуть только Антон садился за свою машину, как я заскакивал к нему на руки и пытался дотянуться до клавиш, но он всякий раз безжалостно сгонял меня с воплем:

— Ну вот, опять всю игру загубил!

Он называл кусок белой пластмассы с огоньком внутри мышью. Когда я принес ему настоящую мышь, причем живую, и предложил поиграть, он закричал на меня, будто девчонка. Я так растерялся, что упустил этого хитрющего мышонка, и законная добыча улепетнула в кусты.

Ладно, ладно, если не нравится, пускай сам ловит.

6

Дом наш стоит на горушке, и на склоне бьет родник — из неглубокого колодца ручеек струится в круглый пруд. Хозяин обложил пруд камнями — летом это настоящая купальня с чистейшей и теплой водой — никакого озера не нужно. Антошка плещется в нем до самой осени. За домом в ряд выстроились высокие ели — так что от соседнего участка наш дом отгорожен будто стеной. Зимой, в Новый год, когда на меня зачем-то повязали огромный голубой бант, и все пытались выбить друг у друга из рук маленькие миски с шипящей водой и кричали «С Новым годом!», эти елки были украшены мишурой и огоньками. Хозяин с хозяйкой прыгали вокруг них и орали: «Счастья! Здоровья! Удачи!» И Антон тоже орал: «Дед Мороз! Дед Мороз пришел!» Хотя я никакого деда в глаза не видел. Но мне тоже было весело: я прыгал на елки и стаскивал с веток мишуру — иначе зачем ее было вешать?

А потом хозяин подхватил меня на руки, поднял вверх и спросил, глядя в глаза:

— А ты чего хочешь, Бандит?

Я ответил:

— Свежей рыбы.

Но хозяин, похоже, не понял.

Так, небольшая справка. Хозяин и хозяйка — это они дому хозяева. И саду. И пруду. А не мне… Я пробовал звать Хозяйку «мамой» и даже пару раз называл так ее вслух, но не получилось: мама осталась в исчезнувшей жизни, а здесь была хозяйка, или Галя, как ее называл хозяин.

А хозяина звали Сережей. Хотя для Сережи он был слишком уж полнотел, высок, уже тронут сединой, только смех у него был мальчишеский, и баловство он любил. Сережа был наш, человек-кот, из тех, кто до последнего дня любит играть с шариком из конфетной обертки. Я обожал сидеть у него на плечах, когда в пристройке он стоял за верстаком — что-то пилил или строгал, напевая. Он покрывал доски настоящим кружевом, и этими кружевами были украшены все наличники в нашем доме.

— Теперь такое не модно, — говорила соседка Аглая. — Теперь все делают сайдинг.

Сережа фыркал в ответ. Я фыркал вместе с ним: мне не нравился сайдинг. Резные наличники — совсем другое дело. По ним так удобно забираться на крышу!