КОТАстрофа. Мир фантастики 2012

– И только? Ха! Ты посмотри на его реакцию! Он же сквотнул моментально, когда другие понять ничего еще не успели! И посмотри — как качественно! Ты не туда смотришь, ты на зубы его смотри!

Он тоже пытался спрятаться — тем особым образом, которым раньше прятался лишь по таким же особым сигналам старших. Самым важным сигналам, когда опасность слишком велика и никакие другие способы не помогут. Раньше все получалось. Но на этот раз даже такая мера не сработала — мир перевернулся, но проклятые руки не исчезли. И тогда, выгнув шею до хруста, он вонзил мелкие и очень острые зубы в одну из ненавистных рук.

– Действительно, зубы качественные. И реакция.

– Ах, ты… гаденыш! От ведь!.. Ты у меня забудешь, как кусаться! Да я все твои пакостные зубешки…

– Отпусти щенка, Эри. Ты его задушишь. А он еще не прошел Испытание.

– От же тварь! Да не трогаю я его, успокойся! Что я, совсем, что ли… Испытание ему… Ну, мелкий гаденыш, держись! Я тебе устрою экзамен! Ты у меня полетишь, как фиброгласс над Нью-Баден-Баденом!

– Эри, уймись. Ты убьешь ребенка.

– Ни фига! Только не его! Ты на его зубы посмотри! У них вся семейка перспективная, очень высокие показатели, буквально на грани, мне еще в прошлом году казалось — вот оно! Уже ведь почти получилось, надо было еще тогда не ссать жидко, а решиться наконец и полностью снять защиту. Имели бы сейчас, что предъявить, а не стояли перед комиссией с голым задом…

– Имели бы сейчас кучу проблем. Что ты так бесишься? Он же не тебя укусил.

– Ха! Хотел бы я на это посмотреть! Попробуй он укусить меня — вот было бы весело! Не ему, конечно. Ну, держись, гаденыш…

– Если ты выйдешь за пределы рекомендованной нормы — я укажу это в рапорте.

– Зануда. Смотри! Видишь? Все показатели в границах нормы! Можешь хоть триста раз в своем рапорте зафиксировать!

– В верхних границах нормы.

– Но все-таки — нормы! Да пойми же ты — это оправданный риск! Я нюхом чую — у этого малыша получится! Посмотри, он какой! Красивый, сильный, наглый. У него просто обязано получиться! Если еще чуть-чуть ослабить экранирование…

– Эри, уймись.

– Ладно, ладно! Видишь — все, не трогаю больше! Можешь включать.

* * *

Боль.

Руки исчезли — и тут-то она и навалилась всей своей огромной черной тяжестью. Он знал, он помнил, что именно так все и будет. Но все равно — неожиданно. Огромный черный водоворот боли затянул его в самую середину, он падал, падал, падал, и больше в мире не было ничего, только эта черная боль и бесконечное падение. И тонкий пронзительный визг, впивающийся в барабанные перепонки. Он вонзается в уши, он высверливает голову изнутри, этот визг, кто-нибудь, прекратите, пожалуйста, кто-нибудь… но никого нет, только черная боль, и он сам пытается заорать, чтобы хотя бы так прекратить, заглушить, отодвинуть мерзкий звук, выворачивающий наизнанку. И только тут понимает, что визг этот — его собственный.

А падение все длится, хотя прошло уже столько времени, что вроде бы больше некуда падать. Но падение продолжается, оно не имеет границ, и ужас его безграничен тоже, и безгранична черная боль. Наверное, в нее можно падать вечно. Все ниже и ниже. Только давит на грудь и потихоньку становится все труднее дышать. Как под водой, он это тоже помнит, хотя под водой и не был ни разу. И сердце колотится где-то под самым горлом.

А падение все длится… и длится… и длится…

* * *