КОТАстрофа. Мир фантастики 2012

– А на фига? И так понятно, что он сделал — нашпиговал одичавших разведчиков по уши всякой адаптивной дрянью! Он ведь не мыслил мелочами, наш Милтонс, ему вселенский размах подавай! Непонятно другое — зачем ему понадобилось загонять их в поведенческие стереотипы? Да еще и в столь жесткие! Зачем ему нужны были все эти дикарские ритуалы, в которых только эти дикари и способны разобраться? Я так даже не надеюсь, я же не гений. Гением у нас был Милтонс…

– Сарказм неуместен. Милтонс действительно был гением. Это неоспоримо.

– Сволочью был твой Милтонс! Как и Ферма! Полей ему не хватило, скотине! А мы — расхлебывай! Совести ему не хватило, а не полей! Эта его «Поэма о крыльях» — это же издевательство форменное! Почему он не мог написать просто отчет, как все приличные люди? Почему не мог просто вести, допустим, тот же рабочий дневник, как любой нормальный лаборант-исследователь?! Зачем потребовалась эта рифмованная занудная хрень?!

– «Поэма о крыльях» удостоена двадцати четырех межсистемных литературных премий. В том числе — шести пангалактических. И — «личного одобрения» Сеарха.

– Во-во! Литератор, твою мать. Оставил след. Может, он просто пошутить хотел, а? А что, вполне в его духе! Этакая изысканная посмертная издевка, хохот за крышкой гроба! Прикололся, а мы головы ломаем над глубинным смыслом. Нет, подумай, а? Чем не версия? Тогда понятно, почему оба этих местных вида на «поэму» так молятся! Нет, ты подумай! Чтобы два настолько различных мировоззрения признавали священным один и тот же текст и одно и то же место?! Это же нонсенс!!!

– Почему? В человеческой истории такое уже было. И не раз. А с островом мы им сами помогли.

– Ладно, пусть! Но — поэма?! Что скажешь? Они же чтят один и тот же текст!?! Дословно! Добуквенно! Тютелька в тютельку! О чем это говорит?

– О наличии у них вкуса. Не забывай — двадцать четыре премии. И — «личное одобрение»…

* * *

Настроение было таким же безоблачным, как и вступающее в свои права утро. Ксант не удержался и даже совершил короткую пробежку вдоль знакомой поляны, а потом долго кувыркался в высокой траве. Трава была влажной, одежда моментально промокла, но это тоже было приятно. На обкатанной гальке берега или мягкой травке Общей площадки он предпочел бы кувыркаться голышом, но тутошняя поляна была дикой, в траве попадались сучки и даже камни, а легкая ткань майки и шорт была прочна и защищала неплохо. Никаких тебе царапин! Порядочный кот всегда должен беречь свою шкурку, он же не собака, чтобы было ему наплевать на внешний вид.

К берегу Ксант вышел, изрядно подустав. Прыжки и кувырки — это все ерунда, это только в радость, и никакой усталости, а вот бег — совсем другое дело. У тех, кто ведет преимущественно лазательный образ жизни, суставы вывернуты несколько иначе и для пробежек не предназначены. Да и вообще — не кошачье это дело! Так рассуждали все ксантовские соплеменники.

И, возможно, именно потому Ксант бегать любил. И умел — по кошачьим меркам, конечно. Во всяком случае, на правом берегу не было никого, кто бы смог от него убежать. Или — догнать, что иногда бывает куда важнее…