Котдог

Ксант сморщился, словно разжевал целую горсть ещё не тронутой морозом болотной рдянки.

Вот оно.

То самое, из-за чего с ними со всеми совершенно невозможно иметь дело. Нет, не её состояние — коты, бывает, тоже блюют. И, между прочим, далеко не всегда делают это относительно чистой озёрной водой. Давеча, помнится, Тим ягодной браги перебрал… Ох, как же его потом чистило! Красивым таким красно-фиолетовым фонтаном. Просто любо-дорого посмотреть! Со стороны, конечно, и если сам под этот фонтан не попал.

Но Тим хотя бы не извинялся при этом через каждое третье слово.

А эти…

Они готовы извиняться с утра до вечера, заранее чувствуя себя виноватыми во всём подряд. И перед всеми подряд. Омерзительнейшее зрелище. Так и хочется пнуть. Прямо по виновато выгнутой спине и пнуть, или пониже даже, пониже оно и удобнее, и педагогичнее — раз виновата, так получай! Виноватых всегда хочется пнуть.

Нет, конечно, котов тоже иногда пнуть хочется. И ещё как хочется! За наглость, за вечное хамство, за мелкое подличанье, за учинённую лично тебе гадость. Тима того же, например, очень даже хорошо тогда попинали. Прямо по наглой рыжей морде. За то, что он любимую лежанку Степана своим дальнобойным фонтаном загадил. Степан как раз и пинал — другим-то зачем связываться? Не их же лежанка. Впрочем, и Степан пинал скорее для порядка — морда у Тима красивая, а Степан как раз к рыжим неровно дышит, то ли просто пожалел красоту портить, то ли с умыслом и прицелом на будущее. Впрочем, это только его касается, ну и Тима, конечно, Ксанту пофиг. Ему рыжие никогда не нравились. Но и пинать их ему вовсе не хотелось.

А вот любую собаку пнуть хочется всегда. И всем. И Ксант вовсе не исключение. За эту их вечную готовность извиняться. За неизбывно жалобный взгляд. За постоянное желание услужить. За то, что они — собаки, и этим всё сказано…

— Извини, — повторила меж тем девица в третий раз. И села, подняв на Ксанта жалобный взгляд, — Я тебя не заметила. Не думала, что тут кто-то… А ты кто?

— Я? Ксант, — ответил Ксант веско, но кратко. В самом деле, не распинаться же ему тут перед этой инобережной дурой?

— Ксант?.. Это из какой сворки? Извини, я что-то тебя не припомню… — Она нахмурилась, потом просветлела. — Ой! Извини! Я поняла — ты из сторожевого посёлка, из Прибрежного Схрона, да? Потому-то ты тут и оказался в такую рань… Ты на дежурстве был, да? А я тебе помешала? Ой…Извини, я не хотела…

Ксант сморщился — скулы снова свело кислятиной. Если её не прервать — она, пожалуй, заизвиняет его до жестокой изжоги.

— Я — кот.

Уррф!

Как хорошо!

Сидит, молчит, глазёнки вытаращила, хлопает ими и — слава тебе, о Первый Пилот! — молчит! Не извиняется. Счастье-то какое!

Спохватившись, поджала голые исцарапанные коленки, натянула на них майку. Даже порозовела слегка. Наверняка мамашка, сучка старая, много раз талдычила обожаемой доченьке, какие плохие мальчики эти ужасные коты. Так и норовят отобрать у породистой девушки самое дорогое!

Ксанту стало смешно. И даже немного жаль эту дуру — мокрую, дрожащую, со слипшимися волосёнками и красными пятнами, вконец изуродовавшими и без того не слишком симпатичное личико. Ноги исцарапаны и перепачканы илом, одна сандалетка где-то потерялась. Знала бы она, насколько непривлекательно выглядит сейчас! Не то что порядочный кот — самый последний кобель, и тот не оскоромится!

Может, если объяснить ей это — она успокоится и перестанет дрожать?

Подумав секунду-другую, Ксант всё же не стал ничего объяснять. Юную Леди подобное объяснение вряд ли бы успокоило. Скорее уж — наоборот. А когти у Леди острые, даже у юных. И характер скверный. Сучка эта, конечно, далеко не Леди, но кто её знает… Лучше не рисковать.

— Уходи! — выпалила она внезапно, сверкая глазами. — Уходи на свой берег, кот! Быстрее!

И Ксант с некоторым разочарованием осознал, что ошибался — краснела она вовсе не от смущения. Эти некрасивые пятна на скулах были признаками благородного негодования. Правильно. А чего ты ещё ждал от сучки? Не благодарности же?

— Уходи! — голос её сорвался, но почему-то не на крик, а на полушёпот. — Да уходи же ты, ну пожалуйста! За мной наверняка уже… А здесь — патруль, понимаешь?! Граница! Они не посмотрят, что ты… Раз нарушил — всё! Камень на шею, и… О, Лоранты, за что мне такое наказание, да что же ты стоишь?!

Уррф…

Ксант сглотнул. Что-то ты сегодня не в форме, братишка. Ошибиться два раза подряд… Нагловатой улыбочкой прикрыл растерянность:

— Оглянись, деточка. Я-то как раз на своём берегу. В отличие от тебя.

Она моргнула. Глянула по сторонам. Потом, вывернувшись — на противоположный берег. Сникла. Протянула растерянно:

— Ой… извини…