Котел

Хотя Жак Морин ныне возглавлял французскую разведывательную службу, а также Секретариат по безопасности Европейской Конфедерации, он никогда не забывал, кто он и кто его патрон.

Десо состроил гримасу. Поднимающаяся в Венгрии волна сопротивления собственному военному правительству, а также противостояние франко-германскому влиянию озадачивали его. Его внимание почти целиком сосредоточилось на конфликте с Польшей, Чехией, Словакией, Британией и США. Какие-то жалкие протесты какой-то маленькой страны выглядели так ничтожно по сравнению с той крупной игрой, которую он вел в глобальном масштабе, с событиями, разворачивающимися в Северном море и на восточной границе Германии. Он пожалел, что выпустил из поля зрения венгерскую проблему, не занялся ею раньше. Теперь он почувствовал, что ему нанесли укол, пусть не очень болезненный, но неожиданный и поэтому неприятный. Позволять себе такие просчеты никак нельзя.

"Конечно, – подумал он, – это пустяк, локальный эпизод одного общего сражения, которое ведется на территории Европы. Польша и ее соседи создают, по мере своих слабых возможностей, дополнительные трудности в надежде хоть как-то отомстить за энергетическое эмбарго. Похоже на попытку блохи укусить слона. Но и блошиные укусы нельзя оставлять без возмездия".

Поэтому Десо уже внимательнее вновь пробежал глазами доклад, особо сосредоточившись на заголовках разделов и выводах. Его беспокоила позиция венгерских сил охраны порядка. Хотя ни одно подразделение полиции не перешло открыто на сторону оппозиции, нарушившие закон демонстранты не получили должного отпора. И рейды против редакций и типографий подпольных газет тоже не дали ощутимых результатов. Было ясно, что оппозиция проникла в ряды служб безопасности, запустила туда свои щупальца.

Хуже всего, что уже поползли слухи о разложении армии, о недопустимых настроениях среди младших офицеров и рядовых. Венгерские руководители явно нервничают. Одна деталь бросилась в глаза Десо – некоторые генералы перевели деньги из венгерских в швейцарские банки. Трусы! И дураки! Если это стало известно информатору – это, вероятно, известно и бунтовщикам. А уж они не преминут воспользоваться "жареным". Известие о том, что кое-кто из правящей хунты готовится драпать из страны, всколыхнет самых равнодушных, и они тоже пойдут вслед за Кушиным и его компанией размахивать национальными флагами. Десо закрыл красную папку и отодвинул ее от себя.

– И что же? – спросил он. – Эти горячие головы задумали устроить в столице еще больший переполох?

Морин кивнул. Он выглядел озабоченным.

– Кушин и другие лидеры призывают к всеобщей политической стачке. Затем последует марш протеста через весь Будапешт и массовый митинг. Все намечено на шестнадцатое число.

– Тонкий ход! – высказал свое мнение Десо. Раскрывая заранее свои намерения, оппозиция вызывает генералов на поединок, в котором те, вполне вероятно, могут оказаться проигравшей стороной. Позволить противнику открыто готовить забастовку и демонстрацию – это значит идти на смертельный риск, не зная, чем обернется вся затея, до каких пределов может дойти оппозиция в своих требованиях. Предпринять же превентивные меры, произвести аресты, запретить стачку, опираясь на не вполне лояльную полицию, тоже рискованно, так как в случае провала операции, взрыв общественного возмущения неминуем. Действия правительства только ускорят ход событий.

Он повернулся вместе с вращающимся креслом и устремил взгляд на Париж за окном. Армейские вертолеты парили низко над крышами и памятниками великого города, патрулируя все его необозримое пространство. Несмотря на месяцы относительного затишья, столица еще жила по законам военного положения.

Солдаты охраняли все более или менее важные объекты, и с наступлением сумерек и до рассвета улицы пустели. "Город света" – как еще недавно называли Париж – по ночам погружался во тьму и выглядел пугающе пустынным.

В дневное время угрюмые толпы безработных нарушали порядок, создавая помехи уличному движению, устраивая сидячие забастовки и разбивая витрины продовольственных магазинчиков и лавчонок, чем повергали в отчаяние их ни в чем не повинных владельцев. Большинство граждан имели и пищу и работу, но безработица все росла, и благополучие многих висело на волоске. Все больше озлобленных, неудовлетворенных своим положением людей бесцельно бродили по парижским тротуарам или, укрывшись в своих жилищах, копили в себе ярость, не находя пока выхода. Пока? А что будет дальше?

Экономика была в тупике. Не хватало средств, сил, энергии, свежих идей. Жесткие меры правительств задушили торговлю и коммерцию, на которых основывалось благосостояние Европы. Самые развитые экономически страны континента – Франция и Германия – шли ко дну. В этом году погружение происходило еще быстрее, чем в прошлом. И вот сейчас восточные европейцы, а за их спиной США и Британия, открыто воспротивились попыткам франко-германского альянса создать единый, замкнутый, но спасительный для его участников континентальный рынок.