Котел с неприятностями. Россия и новая Большая Игра на Ближнем Востоке

Отметим, что в борьбе «центров силы» на БСВ после исчезновения из числа претендентов на лидерство Ирака, Сирии и Ливии и ослабления Египта осталось две группы проектов, определяющих будущее региона: религиозно-финансовые и имперские. Первые – инициативы Саудовской Аравии, Катара и ОАЭ, отражающие сложное переплетение экономических и политических интересов их высшего руководства. Вторые демонстрируют Турция и Иран. Ограничение и пресечение интересов этих стран – предмет конкуренции исламистских «сетевиков» и заинтересованности соперничающих между собой «великих держав». Меняющийся расклад сил между догматичным Эр-Риядом, более современными Дохой и Абу-Даби, динамичной, всё более исламизирующейся Анкарой и Тегераном представляет чрезвычайно любопытную картину для внешнего наблюдателя.

Глава 13 Немного об А-бомбах – шиитской и суннитской

Возможно ли было силовым путем остановить иранскую ядерную программу? Был ли шанс у мирового сообщества убедить Иран сделать это добровольно, без подписания в 2015 году «ядерной сделки»? Ответ на оба эти вопроса сугубо отрицательный. Иранская ядерная программа в корне отличается от японской, южнокорейской или нидерландской. Можно было соглашаться с экс-директором израильского Моссада Меиром Даганом, который полагал, что Иран получит возможность производства ядерной бомбы к 2015 году. Можно было спорить. Но то, что на момент написания этих строк у Исламской Республики достаточно расщепляющих материалов для производства 5–10 ядерных боезарядов, она далеко продвинулась в производстве носителей и ведёт работы над боеголовками, более чем реально.

Опасность для США и Европы со стороны Ирана представляется чисто гипотетической. Иранская ядерная бомба – индульгенция для правящего в Тегеране режима, гарантирующая его неприкосновенность. Сегодняшний Иран – агрессивный режим имперского типа, претендующий на статус региональной сверхдержавы, культивируя экспорт Исламской революции для внешнего употребления в шиитском мире и персидский национализм для употребления внутреннего. Непосредственную угрозу он представляет только для своих соседей по Персидскому заливу и, в силу идеологических причин, для Израиля.

Как представляется, остановить его «у порога» изготовления ядерного оружия не удастся, как не удастся предложить что-либо взамен. Не было ничего, что могло бы остановить в аналогичной ситуации Советский Союз времен Сталина и Китай эпохи Мао. Ядерное оружие для Ирана – символ прорыва в «первые ряды», билет в «ядерный клуб» и подтверждение статуса «великой державы». Дело не только в правящей элите – оппозиция, когда и если бы она имела шанс прийти к власти, причем не только религиозные лидеры «Зелёного движения», но и либералы, точно так же развивала бы ядерную программу, как «неоконсерваторы» президента Ахмади Нежада, разве что без его воинственной риторики. Вопрос лишь в том, применит ли Иран ядерное оружие, получив его, против Израиля?

Израильское руководство рассматривает любые варианты развития событий в отношениях с Ираном, включая силовые, сколь бы недостаточными ни представлялись усилия в этом Израиля без поддержки со стороны США. Впрочем, история с компьютерным вирусом, поразившим иранскую ядерную станцию в Бушере, демонстрирует новые сценарии развития событий. В принципе удар по иранским ядерным объектам не исключён. Как представляется, Израиль в одиночку способен гарантированно поразить не менее трети и не более половины их. Соединённые Штаты, в свою очередь, могли и могут уничтожить все известные иранские ядерные объекты, а также, в случае принятия соответствующего решения, разрушить военный и экономический потенциал Ирана.

Вопрос об асимметричном ответе ИРИ оставим в стороне. Даже блокирование Ормузского пролива не станет фатальным для мировой экономики: к высоким ценам на энергоносители она приспособилась, а пролив будет деблокирован за 3–4 месяца. Однако, если удар будет нанесен не по Ирану в целом, что представляется маловероятным, а только по иранским ядерным объектам, он будет эффективным лишь в случае проведения наземной операции, в текущей ситуации исключённой. Американские войска и блок НАТО проявили себя как неэффективная военная сила в Ираке и Афганистане. Операция НАТО в Ливии продемонстрировала отставание альянса от задач, которые ставит перед ним регион. Провал «миротворцев» в Западной Сахаре, Судане и Ливане вообще ставит под вопрос дееспособность воинских контингентов Запада на Ближнем и Среднем Востоке.