Котел с неприятностями. Россия и новая Большая Игра на Ближнем Востоке

Свободно владевший арабским дипломат Рыбаков послушал, задал наводящий вопрос сопровождающему и твёрдо сказал: «Поехали, тут надолго». Попытка выяснить, куда именно надо ехать, была излишней по определению. Вокруг было много хорошо вооружённых людей, обстановка в зале накалялась, на улице темнело, и куда бы ни уехал из этого сумасшедшего дома, где на глазах творилась история, лендровер с российскими дипломатическими номерами, хуже быть уже не могло. Хотя, как выяснилось по дороге, вероятность встречи с финансовым советником была всё же больше, чем его шансы получить пулю в лоб. Поскольку вопрос, столь экспрессивно поставленный перед ним руководством, стоял всего-то о 3 миллионах долларов США, которые куда-то делись и к кому надо не дошли. Дело житейское.

Осеннее небо под Иерихоном ночью полно звёзд. Где-то шумели жёсткие листья пальм. Вокруг домика совхозной архитектуры размером со средний российский сарай в Нечерноземье сновали молодые люди. Кто-то из них нанизывал на шампуры кебаб. Начинял мясным фаршем плоские пустотелые лепешки-питы, зажимая их в решетки на длинных ручках. Резал салат табули – мелко, как положено. Расставлял по столам бутыли кока-колы, тоника и минеральной воды – стол был безалкогольный, в соответствии с заветами пророка. Нёс посыпанный кедровыми орешками хумус, политый местным оливковым маслом – настоящим маслом из настоящих оливок, чуть горьковатым, мутным и тёмно-зелёным.

Кто-то тащил стопки тёплых круглых пит из пресного теста. Занимался углями, стоя внутри огромного, построенного кольцом стационарного каменного мангала, размерами напоминавшего Стоунхендж. Рядом, у стены, стояли в пирамиде автоматы. Недалеко, в направлении неширокого Иордана, напоминавшего при дневном свете по цвету и консистенции воды оливковое масло, тявкал шакал. В кустах шуршало. Возможно, это был дикобраз или даман, которым мало что грозило: едят их в копчёном виде преимущественно в Африке. Сказать, что всё это было хорошо, значит ничего не сказать. Это был самый экзотический и самый вкусный кебаб, который автору пришлось есть в жизни.

В стороне стояла машина, точнее мини-вэн с открытой задней дверцей. Именно в эту дверцу постепенно собиравшиеся гости загружали принесённые с собой сумки. Маленькие сумки. Средние. Большие. Очень большие. Точно с такими же баулами ездили в Турцию и Китай тогдашние челноки. Гостей было не то чтобы много – человек 20–30. Они вели между собой тихими голосами оживлённые разговоры, закусывали, благо молодые люди, колдовавшие над мангалом, подавали на столы порцию за порцией, и выглядели чрезвычайно умиротворённо. Всё это напоминало кавказские застолья, с той разницей, что такой стол на Кавказе без вина, водки, коньяка и сложных тостов выглядел бы странно.

Было ясно, что все эти почтенные люди хорошо знают друг друга. Периодически их подводили знакомиться к гостям из России – известному всей Палестине дипломату и его неизвестному, но уважаемому другу, представляя по именам и тихо комментируя: это наша арматура. Наша мука. Наше электричество. Наша вода. Наш бензин. То есть, как следовало из комментариев, представленные олицетворяли местный бизнес. Именно на них держалась вся палестинская экономика. Подчеркнём ещё раз – все они выглядели вполне благообразно. Нормальные восточные люди, любящие свои семьи, строгие с детьми, балующие внуков и почтительные с родителями.

Многие говорили по-русски – они учились в СССР и приветствовали московских гостей особенно тепло. Один, кудрявый, рыжий, невысокий, с эспаньолкой и абсолютно светлой, усыпанной веснушками кожей, со словами «Брат! Я в Лумумбе учился» заключил автора в объятия. Больше всего он напоминал обыкновенного еврея-ашкеназа, хотя, по уверениям Володи Рыбакова, был стопроцентным арабом и никаких смешанных браков в его роду испокон веков не было. Что было особенно забавно и трогательно напоминало о том, что палестинцы и евреи вообще-то близкие родственники, и потомков «бывших» евреев и самаритян среди палестинского истеблишмента более чем достаточно. Ну и что тут скажешь? «Каин, где брат твой, Авель»?

Благодать продолжалась часа три. Потом приехал хозяин, несколько встрёпанный и взбудораженный, что было более чем понятно для человека, у которого только что махали под носом заряженным пистолетом, обещая застрелить. Поскольку приехал он живым и невредимым, на чём-то они в конечном счёте разошлись.

Впрочем, не исключено, что это был спектакль «на публику» и Арафат, прекрасно знавший цену своему финансовому советнику, был с самого начала в курсе того, куда тот девал деньги и почему они не дошли по расписанию. Как не исключено и обратное: после смерти лидера палестинской революции значительная часть его состояния, которое контролировал хозяин домика с мангалом под Иерихоном, испарилась без следа.