Котенок. Книга 2

— Это не её почерк, — сказал я.

Семиклассница кивнула.

— Это я переписала: Алина мне разрешила.

Лена помотала головой — потрясла косами.

— Я читала и новые её стихотворения, — сообщила она, — те, которые до меня не видел никто!

Мечтательно улыбнулась, вздохнула.

— Они клёвые, — сказала Лена, — только очень грустные.

И тут же сообщила:

— А вот это — совсем другое! Но тоже… здоровское.

Она чуть зажмурила глаза.

— Я кричу: «Не уходи!» Сердце рвётся из груди… — процитировала Лена.

Вздохнула.

Она выдернула у меня из рук бумагу. Бережно её сложила и поместила между страницами книги.

И лишь потом посмотрела мне в лицо.

— Красивое стихотворение, — сказала она. — На песню похоже.

Вдруг усмехнулась.

— Не то, что пишут эти твои… дурочки.

— Какие дурочки? — спросил я.

Кукушкина отбросила с плеча косу.

— А ты не видел? — спросила она.

Лена приоткрыла дверь квартиры и указала на стену в подъезде…

…Где красовались написанные мелом слова: «Котёнок, я люблю тебя!»

Глава 6

Утром я не обнаружил вчерашнюю надпись около квартиры Кукушкиных — заметил только белые меловые разводы на стене. Дождавшаяся моего появления соседка проследила направление моего взгляда, усмехнулась. Лена пояснила: это она вчера вечером «навела порядок». Семиклассница закрыла книгу (с автографом Алины Солнечной), сунула её в портфель, поправила косички. Ехидно посоветовала мне не переживать из-за стёртой надписи. Сказала, что «ели уж эти дурочки добрались сюда», то около школы они «кучу таких нарисовали». Я ответил, что совершенно не расстроился из-за исчезновения надписи. Предположил, что «там, внизу» мы сейчас увидим «такую же», а может и не одну. Кукушкина недоверчиво хмыкнула, но не возразила. И вскоре обнаружила: мой прогноз сбылся. Мы увидели, что неизвестный стенописец продублировал запись на каждом из этажей и на асфальте около подъезда.

Надписи в это утро стали не единственной моей находкой по пути к школе. В почтовом ящике я обнаружил запечатанный конверт с пометкой: «Для Котёнка» — без моего адреса и без имени отправителей (его явно бросил в почтовый ящик не почтальон). Не показал его своей спутнице. Торопливо сунул письмо в дипломат к сумке со сменной обувью (понадеялся, что в нём признание в любви, а не споры сибирской язвы). Пару секунд мы с Леной любовались припорошенной жёлтыми листьями словами на асфальте. «Некрасивый почерк», — заявила Кукушкина. В этом я с ней согласился: буквы на земле выглядели корявыми, будто их не писали, а неумело срисовывали с картинки-образца. Похожие надписи мы встретили по пути к зданию школы ещё трижды (в том числе и на деревянном школьном заборе). Я пришёл к выводу, что «Котёнок» на стенах смотрелся лучше, чем «Слава КПСС!» или «слово из трёх букв».

Возле школьных ворот мы влились в звонкоголосую ватагу пионеров. Вместе с ними дошли до большой группы собравшихся у главного входа школьников. У входа в школу мы встретили не только носителей алых косынок. Но и школьников постарше: комсомольцев. Эти товарищи не проигнорили нашу пару. Я то и дело пожимал парням руки, слышал девичьи выкрики: «Привет, Котёнок!» Чья-то рука сунулась мне в карман куртки — я тряхнул дипломатом, обернулся и увидел улыбку на лице девицы из десятого «В» класса. Но школьницу тут же потеснили подруги — они поздоровались со мной и заявили, что были на субботнем концерте. Кукушкина нахмурилась при виде девиц, поджала губы. Но не выпустила мою руку. Не позволила старшеклассницам себя оттеснить — потянула меня в толпу пионеров, что уже переступали школьный порог. «Привет, Котёнок!» — сыпались девичьи приветствия.

Большеглазый черноволосый пионер с повязкой дежурного на руке окинул меня придирчивым взглядом. Мальчик посмотрел на мои брюки, задержал взгляд на моих очках. Но не потребовал предъявить сменную обувь.

— Ты Котёнок? — спросил дежурный.

Я не ответил: растерялся.

Мальчик протянул мне сложенный подобно «солдатскому треугольнику» лист бумаги.

— Тебе просили передать, — заявил дежурный.

Я взял «записочку» — почувствовал исходивший от неё цветочный аромат женских духов. Стоявшая рядом со мной Кукушкина возмущённо фыркнула. Мальчишка-дежурный пугливо втянул шею в плечи.

— Записочки, — прошипела Лена. — Началось…

Я расстался с Кукушкиной около гардероба. Где услышал ещё два десятка девичьих приветствий (одноклассницы, к счастью, называли меня по имени). Пожал примерно такое же количество рук. И получил очередное послание (присоединил его к тому, которое получил от дежурного и к тому, что вынул из кармана куртки — бросил все эти бумаги в дипломат поверх конверта «Для Котёнка»).