Котэрра

— Тогда ещё один совет… — с безмятежной улыбкой продолжал майор. — Будете задумывать следующую повесть — найдите там местечко для какой-нибудь, знаете, симпатичной псины. Лохматой, беспородной… Причём чтобы не шавка была, а покрупней, посерьёзней… Уверен, у вас получится… Всего доброго. Привет супруге. Творческих вам успехов.

Нет, не желал бы я увидеть свою физиономию в тот момент. Тут представить-то пытаешься — и то неловко…

* * *

— Ну?.. Что?.. — с замиранием спросила жена.

Я рассказал. Она не поверила. И её можно понять, история была и впрямь невероятна. Какие собаки? Какие кошки? Тут вон того и гляди в диссиденты запишут, а ему, видишь ли, псину подавай! Беспородную, но симпатичную…

Поскольку версия о собственной невменяемости сильно меня обижала, мы попробовали зайти с другого конца и заподозрили в тихом помешательстве самого майора. В словаре иностранных слов 1888-го года издания нашёлся даже приличный случаю термин. «Галеомахия, греч. Преследование кошек из ненависти к ним». Но даже подкреплённая термином догадка эта выглядела весьма сомнительно, а дальнейшее развитие событий опровергло её начисто. Насколько нам известно, сероглазый майор ещё лет семь благополучно «сидел на культуре» и был отправлен в отставку сразу после путча. А КГБ не та организация, чтобы семь лет держать в своих рядах тихо помешанного.

Гораздо логичнее было предположить, что тема разговора вообще не имела значения. Майор мог беседовать со мной о спичечных этикетках, о парусной оснастке испанских галионов — о чём угодно. Важен был сам факт вызова. Пригласили, поболтали — да и отпустили на первый раз с миром. Иди, мол, и больше не греши…

Да, но грешить-то — хотелось. Ой, как хотелось… Мы уже вошли во вкус писанины, а это, братцы вы мои, покруче наркомании. То есть имело смысл прикинуться глупенькими и, не поняв очевидного намека, принять совет майора буквально. Пёс тебе нужен? Крупный? Лохматый?.. Сейчас сделаем.

И сделали. Честно сказать, повесть «Когда отступают ангелы» была нами написана исключительно ради положительного образа Мухтара. И вот тут-то и началось самое загадочное. Нижне-Волжское книжное издательство, столь лихо потопившее наш первый сборник, с удивительной расторопностью включило рукопись в план, хотя по составу (если, конечно, не считать нового произведения) она не слишком-то отличалась от предыдущей, с треском зарубленной.

Получалось, майор не шутил и не морочил мне голову. Мало того, спустя несколько лет мы чуть ли не с суеверным страхом обнаружили вдруг, что из всего нами написанного повесть «Когда отступают ангелы» — наиболее лояльное произведение. Слышались в нём твердая поступь рабочего класса, шелест алых знамен и бой курантов. А первым кирпичиком был именно образ лохматого симпатичного Мухтара.

Меня до сих пор тревожит эта загадка. Очень бы хотелось встретить майора и поговорить начистоту, но такая встреча, к сожалению, маловероятна. По слухам, он сейчас охраняет банк где-то в Иркутске, а нынешних виртуозов щита и меча лучше ни о чём не спрашивать. Секреты предшественников, насколько я понимаю, утрачены ими напрочь.

И вот ещё что непонятно: если наша госбезопасность и впрямь работала на таком уровне, что и Фрейду не снился, то как же это они, гады, Родину-то проспали, а?

Андрей Саломатов Мини-рассказец № 36