Котика вам в ленту!

Аквариум с рыбками у нас висел на стене, врезанный в книжную полку, слева от меня (когда я сидела за письменным столом). Там и свет у них был, и зеркало с той стороны, и водоросли. Аквариум надо было постоянно чистить, отстаивать воду и подливать туда. Удивительно неинтересное занятие! За котом мы неутомимо убирали, самого кота намывали, холили и лелеяли феном. Когда нам подарили рыб, мы на эту чистку не рассчитывали. Да и сам вид рыб мне лично не нравился, особенно я не могла смотреть на гуппи женского пола. Это что-то такое серое и противное – типа кота дворовой серо-полосатой унылой окраски. Бя-бя-бя, фу-фу-фу! И они у меня еще перед носом висели, считалось, что гармонизировали подростковое буйство. Постепенно я вообще перестала обращать на рыб внимание, свет им включу, корма насыплю – и сидите. Видимо, совсем я не аквариумист. Воды начала забывать наливать…

А Пиночет любил смотреть на рыб. Достать их не мог, хоть и бил по стеклу лапой. Потом повадился пить из аквариума. А может, он так, зубами, рыбку пытался поймать? Не знаю, чего он добивался, но однажды я пришла из школы, а Пиночет застрял в аквариуме. Стоит, бедный, передние лапки на спинке моего стула, задние на столе, а голова в аквариуме. Сколько он так простоял, как от жажды не умер, не знаю. Воды в аквариуме оставалось чуть меньше половины, зеленой такой воды, мутной, с бурлящими от непрерывной суеты обитателей рыбьими какашками. А кот стоит и тянет вверх голову, тянет, тянет. Молча. И не попил, и рыбы не поймал, и вылезти не может – он засунуть-то голову догадался, а что ее надо чуть повернуть, чтобы она прошла в узкую щель между краем аквариума и доской полки, не сообразил. Так и тянул, ранил свою горбушку, мучился.

Как я его обнимала, как целовала, как макала мордочкой в миску с водой…

Мне пришлось помыть несчастный аквариум, от которого мы скоро избавились, рыб с улитками и остатками не съеденных рыбами с голодухи зеленых насаждений кому-то передарили.

А на следующий день после скорбного застревания в аквариуме мы купили Пиночету рыбы. Настрадался.

Он был рад, он был так рад! Он начал подпрыгивать, еще как только мы пришли из магазина с сумкой! Чумка чумкой, глушня глушней, а учуял.

Он выплясывал, он крутился волчком, терся о ноги – никогда такого кошачье-домашнего поведения за ним не наблюдалось, но рыба делала чудеса. Пиночет менялся.

Когда я вытащила из пакета первую рыбу, он подпрыгнул на три головы выше своего роста. Рыбу он почти выхватил. Я собиралась ее варить, но вместо этого подняла над полом: «Пиночетик, алле!» Пиночет прыгнул. Я дернула рыбой вверх, челюсти сомкнулись и зажали воздух.

Пиночет занервничал, забегал, засуетился.

Мы подставляли ему рыбу, он за ней прыгал. Смешно и настойчиво.

И тут мы додумались привязать рыбу за веревочку и подвесить к леске, на которой у нас под потолком в кухне сушилось белье. Привязать и раскачать. Теперь, раскачиваясь, по кухне летала рыба.

Пиночет подпрыгнул. Но пока он прыгал, рыбный маятник качнулся – и котику пришлось извернуться в воздухе, чтобы попытаться ее ухватить. Да, Пиночет в воздухе перевернулся вокруг своей оси, махнул лапой, надеясь зацепить рыбу. Шлепнулся на пол. Увидел, что рыба опять приближается, снова прыгнул. Снова комично вертанулся в воздухе, махнув сначала одной, а потом и другой лапой с растопыренными для верной охоты когтями. И так много раз.

Я смеялась так, что унять смех было невозможно. Я сползла на пол и смотрела за прыжками Пиночета лежа.

И когда он начал пытаться подпрыгнуть и перекусить веревку, щелкая в воздухе зубами и выворачивая голову, я и описалась.

Мы ему всё отдали – и снятую с веревки рыбу, и из пакета. Мы не стали ее даже варить, хотя нам и говорили, что сырой рыбой кормить кота нельзя. Настрадался. Заслужил.

И Пиночет, конечно, объелся.

Его снова несло. После очередного заряда мы состригали испачканную шерстку с попы ножницами. Этого кот даже не заметил, потому что в тот момент, когда мы его стригли, к родителям пришли гости. Раскрылась дверь, Пиночет рванулся – и под ногами гостей прошмыгнул в подъезд. Мы бежали за ним, теряя тапки, мы скакали в этих тапках по лужам во дворах. Пиночетик убежал.

Как же мы горевали. Как искали его. Ждали. Вдруг ведь снова выберет наш подъезд погреться, а мы его – хвать.

Через неделю к нам домой снова заехали гости. Побыли, ушли, но тут же вернулись. Родственник Сергей на вытянутой руке нес за шкирку грязного, ультрагрязного кота. Цвета грязи – потому что даже предположить, что это его собственная такая вот окраска не представлялось возможным. Грязь. Как будто он валялся в ней, нырял в грязь, натирал себя грязью, его обливали грязью, обкидывали… Как Серега узнал в этом грязесборнике нашего Пиночетушку?..

Но это действительно был Пиночет, по голове-горбушке его и опознали.

– У помойки сидел за троллейбусной остановкой, – сообщил Серега. – Думаем, похож на вашего дурака.