Котёл

Галичане ожидали движение масс на Киев, ведь у них только четыре области, а у тех двадцать областей, да и города в несколько раз крупнее. И здесь они предусмотрели. Впрочем, не сами: дядя сэм подсказал. Он составил план, этот план был засекреченный и передавался только выдающимся людям — Пердуске, Кролику, Паруубию, Трупчинову и любимцу Пипиярошу. За сто — двести километров от Киева они блокировали железные и шоссейные дороги и выставили боевиков на посты контроля.

Крымчане послали шесть автобусов, набитых бойцами, на подмогу Киеву. Их встретили за сто восемьдесят километров до Киева, пустили очередь по колесной обуви, и автобусы стали: ни взад, ни в перед.

— Выходи! всем выходить! — раздалась команда.

Послушные люди вышли. Их стали валить битами. Один удар по темени и человек падал как подкошенный.

Но команда поступила не убивать, а только калечить: ломать ноги, руки, отбивать почки, выбивать зубы, ломать ребра. Галичане не жалели женщин. Они хорошо помнили, как после войны их вожак Степан Бандера, вспаривал животы беременным женщинам, извлекал малышей уже живых, отрезал им головы и кидал на грудь матери. Мужчинам рубили уши, отсекали язык и собственными кишками привязывали жертву к дереву. Истинные рыцари двадцатого века.

И здесь, бедные крымчане, валялись в собственной крови посреди степи, ни до Киева не добраться, ни домой не вернуться. И только на рассвете, снующий транспорт подбирал окровавленных, искалеченных и увозил в оккупированный галичанами Крым. Может это и стало взрывной точкой трехмиллионного народа, который проснулся наконец и сказал: нет галичанским гуннам.

Знал ли об этом президент Украины- Конечно, нет. Да и ему, похоже, было как-то все равно. Он ведь сделал более тяжкое преступление перед своим народом: послал безоружных мальчиков с легкими тонюсенькими палочками — дубинками против хорошо вооруженных боевиков бандеровцев, среди которых были и иностранные наемники. Да один Музычко чего стоит, он ведь воевал в Чечне, был накоротке с Масхадовым. И юноши погибали, как от холеры. Украинские врачи отказывали им в помощи. И президент не знал об этом. Грош цена такому президенту. Мальчики, которые его защищали, они безоружные стояли в несколько рядов, плотно прижавшись друг к другу, и жали удара кирпичом по голове, а то и битой. Их жгли коктейлями Молотова как сухую траву.

А Виктор Федорович в это время принимал принцессу, кривоногую красавицу Кэтрин Эштон. Она обнажала свои белоснежные клыки и повторяла одно и то же: демократик, демократик.

Он приказал подать чаю, потом кофе, потом шампанское, щедро улыбался, почему-то всякий раз жал ей и целовал руку, только в губы боялся, хотя Эштон и хотела этого. Еще бы такой гигант, такой красавец! Но она еще больше хотела, чтобы собеседника повесили, как можно скорее, чтоб это демократик было подтверждено делом.

Она сидела у него в кабинете весь день. Ни один министр и даже сам Азаров не мог с ним связаться: было приказано ни с кем не соединять. А между прочим, он мог в этот день принять ряд важных решений. Ну, хотя бы сходить, посмотреть на своих гибнущих в неравной борьбе бойцов, ведь все происходило рядом, три минуты ходьбы от своей резиденции. Именно они, кого убивали и калечили, а позже косили снайперы, защищали президента от боевиков, которые могли ворваться в его апартаменты и отрезать голову не только ему, но и красавице Эштон.

Но все внимание даме. Он хотел ей понравиться, произвести впечатление доброго, гуманного президента, который не разрешит сделать ни единого выстрела по боевикам. Все как-то так обойдется. Одна капля крови стоит больше любой революции. А о том, что позже польются ручьи народной крови, он не думал, да и не мог думать, не дано было.

Наконец в восемь вечера красавица Эштон ушла. Она, в сопровождении своих слуг посеменила в американское посольство. Посол Пейетт Джеффри, такое же пугало огородное, как и она встретил ее высокомерно и даже не предложил сесть.

— Ну что, младшая сестра (Эштон англичанка), потшему так долго, вы, что вдвоем пироги пекли и в сауне парились? Бардак Омама мне уже шесть раз звонил и спрашивал одно и то же: где баронесса Эштон? Что ты сделала с этим увальнем, задавила его? Говори, как есть, мне звонить в Вашингтон.

— Я его разложила, как это сказать на русский…под лопатка.

— На лопатки, — поправил посол, хмурясь.

Тут снова раздался звонок в кабинете посла.

— Это ми.

— Нет, ми, — сказал посол, выхватывая трубку у красавицы.

— Черт тебя побрать, — произнесла Эштон и расхохоталась.

— Бери трубка и отчитывайся, — произнес посол и сунул ей трубку в зубы.

— Моя слушайт, господин президент Омама. Янукович на лопатка, а моя сверху тук-тук. Януковичитч нам ещщо нужный. Виктория Нуланд на Киеф? Корошо, корошо, господин президент.

11

Елена Лукаш была на 17 лет моложе Стецьки, которая так полюбила польскую певицу Анну Герман, что присвоила себе ее имя и мужа заставила сменить свою фамилию. Елена Лукаш не стала менять ни своего имени, ни фамилии, она, в отличие от Стецьки, украшала свою фамилию сама своей персоной.