Котов

Магистр распорядился, чтобы дальнейшие земляные работы вели только проверенные братья, которые умели молчать. Для расшифровки текстов Гуго пригласил несколько иудеев. Переводчики трудились день и ночь. В конце концов результатом их трудов стало то, что в руках у тамплиеров оказались древние знания, воплощение самой мудрости. Вавилонские звездочеты и египетские жрецы рассказывали со страниц старинного учения о всем мире и о месте человека в нем.

Из латинских источников стало ясно, что под Храмовой горой спрятаны сокровища Храма Соломона, закопанные римскими легионерами. И рукописи с древними премудростями, и указание на наличие сокровищ являлось большой тайной ордена. Только несколько братьев-рыцарей знали о находках и их значении. Братьям-послушникам, которые являлись на первых порах основной рабочей силой, не полагалось знать вообще ничего. Полную же картину событий мог составить только магистр, к которому стекалась вся информация.

Особую смекалку при раскопе древних строений проявил молодой паломник брат Мондидье. “Ora et labora”. — “Молись и трудись”. С утра до ночи, не покладая рук, разбирал пилигрим под руководством тамплиеров каменные завалы и, не переставая, молился. Работать приходилось все светлое время суток. Если утром и вечером условия были еще сносные, то полуденная жара сводила с ума. Соленый пот застилал глаза, руки до волдырей стерты от работы кайлой, но впереди благая цель — построить новый храм. Одержимому Роллану в руки первому попали старинные рукописи, так повлиявшие впоследствии на мировоззрение “Нищих рыцарей Христовых”.

Вскоре каменщикам попали в руки первые золотые монеты, которые указывали, что находка спрятанных сокровищ Храма не за горами. Дальнейшие раскопки тамплиеры проводили в строжайшей тайне, скрывая их даже от иерусалимского короля, не говоря уже о братьях-госпитальерах. Все найденное на Храмовой горе свидетельствовало о том, что тамплиеры напали на золотую жилу. Что касается Мондидье, то он знал слишком много для простого брата-послушника. Собравшийся капитул из девяти высших братьев-рыцарей стоял перед дилеммой: либо сделать находки достоянием всеобщей гласности, и такое может случиться, если послушники раскроют рот, либо умертвить тех, кто слишком много знал.

— Негоже начинать богоугодное дело со смерти ни в чем не повинных братьев-послушников, — говорил брат-рыцарь Андрэ.

— Мы не можем полагаться на неокрепшую молодежь, — спорил с ним храмовник Годфруа, — наша тайна принадлежит только нам, а желторотые юнцы не смогут ее сохранить.

— Предлагаю отправить всех послушников на бой с сарацинами, смертельная схватка покажет, кто чего стоит, — предложил старый Эйнан.

— Но ведь мы пошлем молодежь на верную смерть, — усомнился Андрэ.

— Все мы когда-нибудь умрем. Умереть с мечом в руке — лучшая доля для рыцаря, — ответил Годфруа и продолжил: — Освобождение от земных уз, от рабства своему телу богоугодное дело.

— Пусть наши братья докажут, что имеют право на нашу тайну, отправьте их к Дамаску, пусть своими подвигами убедят нас, что они достойны звания рыцаря Храма, — резюмировал Пейен.

17

— Котов! Где Котов? — раздался голос медсестры за дверями сортира.

Андрей очнулся. Рядом никого не было, все давно вышли из туалета. В руках торчал погасший бычок.

— Здесь я, — прокричал Андрей и начал растирать щеки ладонями, чтобы прийти в себя. “А где же братья-рыцари? — думал он. — И где этот Печень, который получил пятерку за курсовую о крестоносцах?”

— После завтрака на комиссию! — снова донеслись до больного слова медсестры.

На завтраке Андрей не стал есть кашу и обменял ее на сигарету у больного по кличке Ус, который, несмотря на свою худобу, ел больше, чем его более плотные товарищи по несчастью. Себе новичок оставил только кусок хлеба, который, при известных обстоятельствах, тоже мог пригодиться в больничном товарообмене.

После завтрака новичка посадили около входа в отделение, велев ждать, когда его позовут врачи. Мысль пациента лихорадочно работала. “Как мне доказать комиссии, что ко мне действительно приходят рыцари-тамплиеры и общаются со мной? Ведь я уже видел их несколько раз. Откуда у меня в голове такие подробности о крестоносцах, ведь я никогда не был на Святой земле? Их мог мне сообщить только храмовник, кто же еще? Итак, я здоров и потребую у врачей признать этот очевидный факт. А если эти коновалы не согласятся со мной, я пригрожу, что подам заявление в суд!”

Согласно заведенным среди психиатров правилам, поставить диагноз впервые попавшему в больницу для душевнобольных можно было только коллегиально. Таким образом с врачей снималась вина за, допустим, неправильно поставленный диагноз. Для освидетельствования новичка собралась комиссия из трех эскулапов. Андрея вывели из отделения и провели к кабинету заведующего.

— Андрей, входите, — пригласил пациента Игорь Николаевич. Санитар подтолкнул больного в спину, и, оглядываясь по сторонам, Андрей вошел в уже знакомый кабинет.

— Присаживайтесь, — продолжал лечащий врач.