Котов обижать не рекомендуется

– Один мой друг подбирает бездомных кошек,
Несет их домой, отмывает, ласкает, кормит.
Они у него в квартире пускают корни:
Любой подходящий ящичек, коврик, ковшик,
Конечно, уже оккупирован. Не осталось
Такого угла, где не жили б эти черти.
Мой друг говорит, они спасают от смерти.
Я молча включаю скепсис, киваю, скалюсь.
Он тратит все деньги на корм и лекарства кошкам,
И я удивляюсь, как он еще сам не съеден.
Он дарит котят прохожим, друзьям, соседям.
Мне тоже всучил какого-то хромоножку
С ободранным ухом и золотыми глазами,
Тогда еще умещавшегося на ладони…

Я, кстати, заботливый сын и почетный донор,

Я честно тружусь, не пью, возвращаю займы.
Но все эти ценные качества бесполезны,
Они не идут в зачет, ничего не стоят,
Когда по ночам за окнами кто-то стонет,
И в пении проводов слышен посвист лезвий,
Когда потолок опускается, тьмы бездонней,
И смерть затекает в стоки, сочится в щели,
Когда она садится на край постели
И гладит меня по щеке ледяной ладонью,
Все тело сводит, к нёбу язык припаян,
Смотрю ей в глаза, не могу отвести взгляда.

Мой кот Хромоножка подходит, ложится рядом.

Она отступает[2].

* * *

Дрозд сказал, что лучше всего удаются простые затеи. Чем сложнее замысел, тем больше вероятность, что он сорвется из-за какой-нибудь ерунды. Поэтому они не рисковали. Диктофон в Светином кармане, приемник в машине – и можно звонить Стрельниковой.

– Ты должна лишь напомнить ей о перчатках.

И ничего больше! – несколько раз повторил Дрозд.

– Знаю, знаю! Крошки нужно раскладывать по одной.

– Вот именно. Сегодня – только один разговор и один факт. Перчатки.

– Будет забавно, если она про них забыла, – пробормотала Света. – Тогда это выстрел вхолостую.

– Твое дело – выстрелить, а там будет видно, попали мы или нет.

Они переглянулись, и каждому стало ясно, что другой волнуется. Оба одновременно протянули друг к другу руки и после паузы рассмеялись.

– Мы ее поймаем, да, Леш?

Он сжал ее пальцы.

– Даже не сомневайся. Все, звони, назначай встречу.

И тут сотовый телефон разразился Моцартом. Света любила Моцарта, но сейчас его музыка прозвучала для нее как набат.

– Это она! Леш, это она!

На зеленоватом экране высветилось имя абонента: «Анна Вас-на Стрельникова».

Свету охватил страх. Эта женщина читает их мысли? Собирается ударить первой? Откуда ей может быть известно, что они задумали?

Но она взглянула на Дрозда, и страх растаял. Лешка выглядел спокойным и уверенным. Только глаза покраснели от бессонницы. Он уходил ночью и вернулся лишь под утро, часам к шести, а проснувшейся Свете предъявил диктофон, который позаимствовал у кого-то из своих бесчисленных приятелей.

Диктофон был не простой, а замысловатый: он записывал и одновременно транслировал звук на беспроводной приемник. Дрозд в машине будет слышать все, о чем они станут говорить в тридцати шагах от него.

Света подумала, что у нее нет таких знакомых, которым можно позвонить в три часа ночи и попросить хитрый диктофон. А у Лешки есть. Но зато и ей никто не позвонит ночью и не попросит приютить три десятка белых лабораторных мышей, как случилось два года назад. Дрозд целую неделю держал у себя эту армию, а когда, наконец, избавился от нее, оба его кота выглядели готовыми пациентами психоаналитика.

– Ответь, – разрешил Дрозд, кивнув на вибрирующий телефон.

– Да, – сказала Света. – Здравствуйте, Анна Васильевна…

Закончив разговор, она посмотрела на Дрозда.

– Просит привезти ей готовые фотографии с нашей домашней съемки. Предложила встретиться где-нибудь в центре, в кафе. Ты слышал, что я ей сказала.

– Молодец, все правильно. У нее дома встречаться нельзя, кафе нам не подходит, а вот у подъезда в самый раз. И машину поставим, не привлекая подозрений, и посторонних звуков меньше. Там ведь тихий район?

– Тихий.

Света беспокойно завертела в руках телефон.

– Леш, что она хочет? Если убить меня, то почему предлагала встретиться в людном месте, да еще и в кафе? Не отравить же она меня собиралась!