Котов

Лене очень хотелось и в баньку, и пивка попить, но, памятуя о своей концепции отношений между мужчиной и женщиной, она детским голоском пропела:

— Низя!

— Ну, низя, так низя, — ехидно ответил Паша и отошел к другой представительнице прекрасного пола.

26

— Ну что, стукач, петушина позорный, ты зачем на нормальных мужиков бочку катишь? — спросил Ухова Туз.

— Мужики, простите! Этот Кот — сам стукач! — плаксиво оправдывался Леня.

— За базар отвечаешь?

— Он к врачу ходит и все рассказывает, что в отделении происходит! — пустив слезу, оправдывался Ухо.

— Кто дырявому поверит! Ты сейчас все, что угодно, придумаешь. То, что ты мастер стрелки на других переводить, мы и раньше знали. А то, что обещал врачу на Кота настучать, так это вся палата слышала. Так что это ты, а не он, закладываешь нас. Теперь понятно, почему врач о всей движухе в отделении знает, — ощерив беззубый рот, сказал Туз.

— Точно, на прошлой неделе кто-то навел медперсонал на нашу дорогу, по которой водку проносили. Тогда Кота в больнице еще не было! — зло улыбаясь, просипел Касим.

— Валька, — обращаясь к другому больничному изгою, сказал Туз, — где твои женские трусы?

— В сердечко или в полосочку? — услужливо спросил мастевый.

— В сердечко! Отдай их Ухову, пусть наденет, чтобы сиянс получился путевый.

Ухова заставили переодеться и приказали вилять задницей в такт, который отбивали ладонями пациенты.

— О, какую герлу нам в отделение приписали!

— Посмотрите, да он как всю жизнь стриптиз танцевал!

— Кот, ты когда-нибудь мастевого трахал? — спросил Туз.

— Нет.

— А попробовать хочешь? Он же против тебя дело мутил!

— Нет.

— Ну, все правильно, тебя через пару месяцев на волю отпустят, там с нормальной бабой дело поимеешь!

Андрей вышел из туалета, чтобы не быть свидетелем экзекуции. Зла на недалекого Ухова он уже не держал, а реалии тюремной больницы были такими, что волосы дыбом вставали. Вместе с Котовым из туалета вышел Илья. Андрея мутило.

— Илья, мне кажется, что зря Ухо так наказали.

— Это метод воспитания, порядки здесь такие. Ты пойми, люди здесь кто годами, кто десятилетиями живут, бабы нормальной не видят. Кроме того, надо же как-то наказывать стукачей!

— А если кто безвинно под подозрение попадет? Вот, например, если бы Ухову поверили, что я стукач?

— Кто же ему поверит?

— Ну, а если?

— Ты че, так спрашиваешь или за себя боишься?

— Если честно, то боюсь.

— Не бойся, нормального мужика сразу видно. Как только тебя в палату привели, я сразу понял, что ты пацан нормальный, поэтому тебе поддержку оказал.

— Зря все-таки так с Уховым.

— Да че ты так переживаешь, ему все это не в новость, он по жизни обиженный, один раз больше, один меньше, ему это все равно. А вот что сейчас себя будет вести тише воды, ниже травы — это как пить дать.

— Мужики, — обратился к Илье с Андреем Леша Печень, — мне тут чифирю заварили, — давайте попьем!

— Вот Леша — настоящий человек. Мог ведь в одного выпить, а он нам предложил. На этом в больнице отношения и строятся. Ты мне хорошее — я тебе хорошее, ты мне плохое — я тебе в два раза плохого больше сделаю. Понял, Кот?

— Понял, — обрадованный предвкушением распития чифиря, ответил Андрей.

Троица уселась на кровати Печеня и вприкуску с кусками рафинада молча выпила напиток жизни. Андрей, уже привыкший к вкусу терпкой заварки и чувству легкой тошноты, возникающей после первых глотков, наслаждался тем, как возникает радостное ощущение полноты жизни и уходит депрессия. Предусмотрительный Карась вдобавок к чаю дал каждому из компании по паре таблеток циклодола. Где ушлый сиделец достал вожделенные таблетки, никто не знал. Но то, что у Карася постоянно водятся чай и “колеса”, было очевидно. Ударная доза циклодола развязала компании язык, и уже через пять минут счастливые чифиристы стояли в курилке и, смеясь, обсуждали произошедшую с Уховым неприятность. Леша, упредив расспросы Андрея о тамплиерах, спросил у Котова:

— Откуда у тебя такой интерес к храмовникам?

— Понимаешь, Леша, однажды ночью я посмотрел на лампочку уличного фонаря, и из нее ну натурально вышел рыцарь с восьмиконечным красным крестом на груди и щите, — отвечал Андрей. — Я и сейчас, особенно после циклодола, если напрягу зрачок и буду долго смотреть на лампу или даже на звезду, в конце концов увижу рыцаря, выходящего из потока света!

— А кто-нибудь другой, кроме рыцаря, к тебе приходит?

— Нет, только рыцарь. А когда я сплю, я вижу такие яркие цветные сны, и действующие лица в них — тамплиеры.

— Ну, то, что ты такие сны видишь, в этом нет ничего удивительного, тебе же на ночь аминазин колют.

— Да, а при чем здесь лекарство?

— А при том, что все, кому колют этот укол, такие сказочные сны видят, что даже просыпаться не хочется. Да в этом ничего такого нет, хоть какой-то кайф ловить от лекарств, и то хорош! — резюмировал Печень.

Андрей не стал спорить о том, что его видения лишь результат расстроенных нервов и действия лекарств. Он настолько искренне полагал, что визуальные образы — это реальность, что даже не стал спорить об этом.

27