Котовский

А в конце октября, когда Котовский уже был помилован, Надежда Владимировна написала мужу благодарственное письмо: «Милый мой, ты прости, что я такую суматоху подняла из-за приговора Котовского. Я не знаю, действительно ли он разбойник или идейный анархист, я не следила за процессом, у меня для этого нет времени. Но раз человек обратился ко мне, то уж ты устрой, чтобы на моих руках крови не было. Бог всё разберет. Иной разбойник иногда лучше иного министра. Здесь все на меня рассердились, что я задержала исполнение приговора военного суда на целые сутки, пока не довела до тебя всей этой истории. Я телеграфировала ночью прокурору и генерал-губернатору и градоначальнику, пока не добилась своего. И как удачно, что твой милый усатый жандарм заглянул ко мне прежде, чем на поезд, с экстренными бумагами из штаба. Я вижу в этом Божью волю. И вот жизнь человека спасена. Я даже не знала, что у тебя есть право совсем отменить смертную казнь, и только надеялась, что ты сможешь приказать пересмотреть дело вновь, всё же он бы видел, что я сделала, что могла. Слава Богу, что так вышло. Спасибо тебе…»

Нельзя сказать, что генерал Брусилов был этаким всепрощающим добрым дедушкой. Уже после помилования Котовского он бестрепетно утвердил смертный приговор группе солдат 223-го Одоевского пехотного полка за участие в антивоенных выступлениях. В связи с этим Алексей Алексеевич 26 января 1917 года телеграфировал в Ставку: «Необходимо для примера немедленно привести приговор в исполнение. Совершенно недопустимо никакое снисхождение». Но к Котовскому генерал снисхождение проявил, в том числе и потому, что почувствовал в нем «социально близкого» человека — внука заслуженного героя-полковника. Несомненно, решающим здесь было заступничество Надежды Владимировны. Возможно, генерал также поверил в искренность раскаяния Котовского и в его готовность искупить свою вину на фронте. Как мы увидим дальше, на фронт Первой мировой войны Котовский действительно попал, но поучаствовать в боях ему так и не довелось.

Уже после Февральской революции, 18 марта 1917 года, Котовский навестил Надежду Владимировну. В этот день она писала мужу: «Дорогой мой, жду сейчас Котовского, разбойника бессарабского, который пожелал „поцеловать мне руку за то, что я ему жизнь даровала“».

Надежда Владимировна вспоминала об этой встрече в августе 1925 года, когда узнала о гибели Котовского: «Тут вскоре разыгралась Февральская революция, и смута душевная все усиливалась. В городе было неспокойно. Уголовная и политическая тюрьма разбежалась. Котовский мне просил передать, чтобы я была спокойна, что он пользуется таким авторитетом среди разбежавшихся, что соберет их всех обратно и водворит порядок, что он и выполнил. Я была ему крайне благодарна, так как по городу ходили чудовищные слухи. Жители боялись вечером выходить на улицу, грабежи участились и т. д. и т. п.

Дня через два, в то время, когда у меня в залах было много дам и барышень, моих помощниц по делам благотворительности, мне позвонил журналист Горелик. Это был очень симпатичный еврей, газетный работник, и я много раз имела с ним дело. Он по телефону просил меня принять его вместе с Котовским. Я отвечала согласием.

Мои девицы и дамы — врассыпную, визжат и охают.

— Как вы не боитесь, Надежда Владимировна, ведь он разбойник…

— Ну да, конечно, он сейчас ворвется и всех нас перестреляет, — трунила я над ними. Минут через двадцать швейцар докладывает лакею, тот мне, и появляется Горелик в обществе совершенно бритого человека с умным, энергичным лицом.

— Я пришел, чтобы поблагодарить вас, позвольте поцеловать ручку, которая даровала мне жизнь.

Я в свою очередь поблагодарила его за энергичную помощь властям в тюрьме в борьбе с уголовными преступниками. Мы обменялись еще несколькими словами. В тот день как раз были телеграммы о том, что вызванный было в армию с Кавказа великий князь Николай Николаевич остановлен на пути, что Временное правительство передумало (назначать его главнокомандующим русской армией. — Б. С.) и отклонило свое решение. Это, конечно, было сделано по распоряжению солдатских и рабочих депутатов, то есть по указанию большевиков. Но Котовский тогда их не знал, ничего общего с ними не имел, они позднее его к себе пристегнули.

Он тогда, увидев на моем столе большой портрет великого князя, заговорил об этом вопросе сам:

— Какую ошибку делает Временное правительство. Разве можно в то время, когда война не кончена, устранять от армии такого опытного, популярного, всеми в войсках любимого человека.

Это его подлинные слова. Что-то на большевика не похоже.

Мы с ним простились, и вскоре, уехав из Одессы сначала в Каменец-Подольск, потом в Могилев, потом в Москву, я забыла о нем».

Надежда Владимировна ошиблась. Уже с конца 1917 года Котовский пошел одним путем с большевиками.