Котовский

В тот же вечер установил связи со своими друзьями, пожалел, что нет рядом умницы Миши Романова, известил через верных людей Леонтия.

И вот опять появился отряд мстителей.

— Не останавливаться ни перед какими средствами! — кричал, побагровев, полицмейстер, когда услышал о появлении Котовского. — Не есть и не спать, пока не будет пойман преступник! Что же это такое наконец? Империя мы или не империя?!

Кажется, именно к этому времени относится апоплексический удар, или в просторечии «кондрашка», хватившая достопочтенного Вартана Артемьевича Киркорова. Когда его ближайший приятель с улыбочкой сообщил, что, дескать, «из дальних странствий возвратясь» и как еще там говорится, ну, словом, пожаловал в Кишинев небезызвестный Котовский, так что «готовьте, любезнейший, денежки». Вартан Артемьевич посмотрел на шутника и тихо спросил:

— Вы это что, милостивый государь, вы это серьезно? Или так? Ради неуместного зубоскальства?

— Разумеется, серьезно. Лично сам присутствовал при разговоре господина полицмейстера с представителями жандармерии. Веселенький разговор, доложу я вам!

Вартан Артемьевич молча постоял, пошатнулся, ему подставили кресло. Вечером он даже как бы и отошел. Даже играл в карты и ужинал… А ночью хлоп — отнялась правая половина. Хотел что-то сказать, о чем-то распорядиться… Какое! Теперь он тряс головой и мычал. Наследники Киркорова допрашивали врачей, долго ли продлится такое состояние, наступит ли наконец финал, и кормили беспомощного миллионера с ложечки.

Понаехали в Кишинев сыщики. Стали делать облавы, засады по дорогам устраивать, а налеты еще участились.

Во время одной из облав, когда полицейские весь город прочесывали, один из сыщиков застал Котовского в ресторане, когда тот с большим аппетитом поужинал и теперь пил чай с лимоном, рассеянно поглядывая по сторонам.

Сыщик разлетелся к Котовскому:

— Предъявите ваш паспорт.

Котовский даже глазом не моргнул. Кончил размешивать сахар в стакане, вынул ложечку и только после этого с оскорбленным достоинством спросил подошедшего:

— Бог с вами, голубчик! За кого вы меня принимаете?

И что же? Сыщик смутился, сказал: «Пардон», — и на цыпочках удалился. Понял, что переусердствовал и обеспокоил некую важную персону. Вынул незаметно фотокарточку Котовского, сличил — не то обличье. Недаром потрудился Григорий Иванович над гримировкой!

А важный барин постучал ложечкой, подозвал официанта и сказал ему ласково, как говорят только одним официантам:

— Попрошу тебя, голубчик: два бутерброда с сыром. И быстренько! Да смотри, чтобы свежие были и обязательно со слезой!

— У нас все со слезой! Не извольте беспокоиться! — ответил тощий зализанный официант. — У нас без слезы не бывает!

Но вот и с бутербродами управился. И сколько же можно слушать рыдания скрипки, нестройные голоса подвыпивших гуляк?

Эх, загулял, загу-лял, загу-лял
Парни-шка ма-ладой да мала-дой…
В красной рубашоночке,
Скажи мне, кто такой!..

— Сколько с меня?

— Сию минуту!

Вот входит в зал мой милый,
Растрепаны усы.
Берет он черну шляпу
И смотрит на часы…

Это уже певичка вышла на крохотную эстраду, сверкая фальшивыми драгоценностями:

Смотри, смотри, мой милый,
Смотри, который час!
Наверь-но… наверь-но…
Разлучат скоро нас!..

Вышел на улицу — чудесный вечер. Но эти переодетые городовые, эти шустрые молодые люди, заглядывающие в лица прохожих…

«Кажется, облава не кончилась», — подумал с тревогой Котовский.

Ему встретились подозрительные люди — штатские, но с военной выправкой. Котовский без колебаний шагнул на ступеньки собора, снял котелок, мелко перекрестился и вошел в открытые двери.

Шло богослужение, гудел дьякон, на клиросе церковные певчие следили за палочкой регента и, скучая, щипали друг друга и фыркали в кулак. Котовский протискался вперед и стал разглядывать стоявшую впереди барыню, рыжую, тощую, истово молившуюся, по-видимому, наделавшую много грехов.

И вдруг совсем рядом, справа, он увидел не кого-нибудь, а пристава второго участка Хаджи-Коли, того самого, что арестовал его на Гончарной.

Котовский передал деньги, шепнув: «На свечку». Деньги, переходя от одного прихожанина к другому, попали в руки толстого церковного старосты, затем так же по рукам пошла восковая свеча. Котовский сделал шаг влево, чтобы наклониться к старушке и зажечь от ее свечи свою.

«Какое знакомое лицо! — размышлял между тем Хаджи-Коли. — Где бы я мог его видеть? Или похож на кого?»

Важный господин изредка и не слишком поспешно крестился. Оно и понятно: солидные люди даже в общении с вездесущим сохраняют собственное достоинство.