Коулун Тонг

Тут совсем другое — опрометчивый, отчаянный прыжок в омут. Человек, сидевший на скамейке рядом с Мэйпин, уплетал размокшую лапшу из бумажного стакана. В иллюминаторы Чепу почти ничего не было видно: только корабли с ржавыми бортами, стоящие на рейде гонконгской гавани, а на заднем плане, на той стороне пролива, смутные очертания берегов — вероятно, острова Ланьтао и Чем Чау. А та отдаленная полоска-гибрид, где серое небо срастается с серым морем, — возможно, Китай. Впрочем, какая разница? Среди всего этого однообразия Чеп упивался сознанием того, что Мэйпин при нем, рядом; именно такое упоение, вероятно, чувствует игрок, который поставил все свое состояние на одну-единственную карту и выиграл.

«Вот каково выигрывать», — подумал Чеп. Судно, чего и следовало ожидать в пятницу вечером, кишмя кишело игроками. Чепу было очень приятно влиться в их ряды. Главный приз он уже взял. В Макао он едет не пытать судьбу — а просто получить выигрыш.

В сгущающейся тьме судно, ворча, сбавило обороты, осело поглубже в воду и медленно двинулось к пирсу Макао. Точечки городских огней, разбросанных по склонам холмов, отражались в воде яркими причудливыми кляксами. Все время пути Мэйпин промолчала; не заговорила она и теперь; лицо ее нервно подергивалось, движения были заторможенными, словно она думала какие-то свои тайные думы. На прикосновения Чепа она просто не реагировала, и потому он ее не тревожил, но и не отлучался от нее никуда, будто слуга или муж — или сын, поскольку со своей матерью обходился точно так же: под ногами у нее не путался, но всегда — мало ли что — был начеку. Роль надежной опоры оказалась ему по душе; пусть Мэйпин пока не понимает, что он для нее делает, — в конце концов она все-таки осознает, как много от него пользы, поймет, что вряд ли сможет без него обойтись.

По дороге в Макао Чеп фантазировал, как приезжает с Мэйпин в Лондон: гуляет, держа ее под руку, водит по ресторанам, показывает достопримечательности. Он так увлекся, что уже не мог вообразить себя в Лондоне без нее. Любить ее, владеть ею означало, что он сможет смириться с жизнью в Англии. В усадебном доме, чем-то напоминающем тот самый, из их с Коркиллом грез, Чеп стоит с Мэйпин у окна; возможно, она в прозрачном платье и туфлях на высоких каблуках, а на лужайке неподалеку пасутся коровы. «Голштинки, — услышал он свой голос. — А вон бык — смотри, что делает».

В Макао к пунктам паспортного контроля стояли длинные очереди; таблички на португальском языке заставили Чепа подумать о Европе, хотя английские надписи в Гонконге никогда не вызывали у него подобных ассоциаций. Пассажиры пробирались между барьерами и ограждениями к конторкам чиновников. Чеп и Мэйпин разлучились, повинуясь указателям «Граждане Гонконга» и «Прочие государства». Встретились они уже за барьером и, по-прежнему не обменявшись ни словом, опять сели в такси.

Чеп приник к стеклу — посмотреть на Макао. Разглядел все тот же холм, который был виден от пирса, а на нем, сплошной стеной, огни, огни и вновь огни: на утесах — казино, на бульварах — казино, вдоль всей набережной, тесно сомкнув ряды, — тоже казино. Макао — город сумерек, но ночь уже накрыла тенью дальние холмы. И ночь эта китайская.

Багажа у Чепа с Мэйпин не было. Он нахмурился: ни одежды, ни зубных щеток, ни чемоданов. И все же их внезапный побег — бросить все и полететь на подводных крыльях в Макао — был ему невероятно приятен. Чеп никогда еще так не рисковал. И никогда еще так крупно не выигрывал. Разгоняясь на хорошем, ровном шоссе, которое повторяло изгибы береговой линии, такси накренилось; стройное тело Мэйпин так плотно прижалось к боку Чепа, что через ткань платья на него повеяло жаром.

— «Бела Виста», — сказал он шоферу. — Да, да.

Название Чеп повторил, чтобы избежать недоразумений: шофер наверняка владел только португальским, а в английском силен не был. Других приличных отелей, кроме «Бела Висты», Чеп не знал. А к «Пагоде», помнящей «Гав! Гав!», красные туфли и «Мне надо деньги», даже на пушечный выстрел приближаться не хотелось.

Ему было несложно вообразить Бэби столь же счастливой с другим мужчиной, поскольку она считала, что незаменимых мужчин не бывает. Но самого себя ни с кем, кроме Мэйпин, Чеп представить не мог; ей равных нет. И ему, когда он с ней, тоже нет равных.

— Первый раз в Макао? — спросил шофер.

— Кому это важно?! — отрезал Чеп.

Мэйпин сидела в неудобной позе, все еще привалившись к его боку.

— После «Бела Виста» хотите казино?

— Подумаем, — пробурчал Чеп. Увидел в окне сверкающую, подсвеченную прожекторами крепостную стену и несколько пустых пьедесталов.

— Они забирали статуи, посылали их в Португалию, чтобы китайцы их не поломали, — пояснил шофер. Затем обратился по-кантонски к Мэйпин, вероятно сообщив ей то же самое, но она не ответила.