Коварная геометрия

Вдруг мое внимание, впрочем, как и всех прочих пассажиров, сидевших в центре вагона, переключилось на небольшую белую перинку, неизвестно каким образом попавшую в вагон, медленно скользящую по воздуху. Она то медленно парила вниз, то внезапно, подброшенная порывом ветра, вздрагивала и поднималась к блестящим перилам. Двенадцать пар глаз внимательно, словно глаза зенитчиков, следили за полётом перинки. И не обладая телепатией, можно было прочитать на лицах участников yfitq немой викторины лишь единственный вопрос. На кого сядет перинка? Но перинка же не даром женского рода. Она капризничала и вообще не собиралась давать определенный ответ. Пушинка то нервно вздрагивала, словно задрав нос отворачивалась от нас, то смилостившись уже казалось готовилась разрешить дилемму. Может, она оттого так долго парила, что ей льстило внимание столько скучающих людей. Наверное, мы бы так и оставались во власти этой капризной особы, кабы не Он, завладевший нашим вниманием, и с одного взгляда вызвавший улыбку и вполне допускаю мысль, влюбивший в себя милых дам.

Он был почти весь рыжий и огромный, вызывающий одновременно уважение и умиление. Он вошёл в вагон вальяжно, независимо, совершенно не обращая внимания на скучных пассажиров. Вошел, покачиваясь, словно дело было для него обыденное, словно так и надо.

Когда эта громила рухнул у моих ног, хотя если я почувствовал всю тяжесть его живого веса, то будет правильнее сказать, рухнул мне ноги, добродушные барышни потянулись расстегивать сумки, надеясь найти что-нибудь такое вкусненькое. Но пса, а это был самый что ни на есть настоящий пёс, этакое дитя «московской сторожевой» и другого не менее грозного родителя, не заинтересовало ни печенье, ни ватрушка. Мой друг, ибо знакомство наше с каждой минутой становилось всё теснее и теснее, оттого что здоровяк с каждым вздохом всё больше и больше заваливался на мои ноги.

«Боже мой! Да сколько же он весит?» – подумал я, когда он безбожно, при повороте вагона окончательно прижал мои ноги к лавке, оставив всякую надежду освободиться из своеобразного капкана. Я понял, что оказался во власти зверюги, которую в здравом уме никто и никогда не рискнёт пнуть под ребро или дать опрометчиво пинка.

Я с тоскою посмотрел на замелькавшие коричневые столбы и перроны «Каширская». Пора делать пересадку! Но из-за рыжего здоровяка, что мирно посапывал лежа на моих ступнях, передо мною замаячила перспектива ехать до конечной станции.

A la vida, al amor, a la noche al calor, a ese niño que es tuyo y mío………

Но этот теплый декабрьским вечером был пропитан благожелательностью. Стоило дверям открыться, Рыжий, ибо Рыжик имя для такой детины было наименее подходящее, вскочил и вышел прочь. Он вышел настолько правдоподобно, что ни у кого не возникло сомнений, что наш случайный попутчик-пёс был заядлым зайцем и путешественником.

Tú y yo, que somos algo más que tú y yo. Somos pasado, somos por pasar ………..

Чудный декабрьский вечер. Именно тогда я пришёл к выводу, окончательному и не подлежащему пересмотру, что мир наш без Тани А. был бы несовершенным, лишённым нечто важного, может быть своей самой главной части, может самого главного украшения. И хотя мы два месяца почти не разговариваем, и ты сейчас на чудесном-расчудесном острове Бали, а я в стоя на перроне московской подземки, и могу лишь гадать о будущем. Я знаю только одно, что ты в моём сердце навсегда…….

2007 г. Москва, подвал КТ СУ-155