Коварная красота

Бейру холод не беспокоил — она им управляла, поскольку сама из него состояла. Но Дония, принявшая в себя холод, страдала и тосковала по теплу, в котором королева Зимы не нуждалась. Та наслаждалась холодом — особенно если видела, как от него страдают другие.

— Сегодня ко мне заглянул сыночек, — сказала Бейра с обычной напускной беспечностью.

— Я так и думала.

Долгие годы Дония училась говорить бесстрастно, но ее голос все-таки дрогнул. Стыдясь того, что до сих пор переживает из-за Кинана, она обхватила себя руками за плечи.

Бейра улыбнулась. Все поняла, разумеется, и нарочно выдержала долгую неловкую паузу. Потом вытянула руку, словно ожидала, что в ней из воздуха материализуется бокал. Не дождалась. И со страдальческим вздохом огляделась.

— Служанок до сих пор нет?

— Нет.

— Ну, милая… пора бы завести. Лучше всего древесные феи, они послушные. Правда, плохо уживаются с брауни. — Бейра скривилась. — Вечные капризы. Хочешь, пришлю парочку своих, хоть убираться будут?

— И шпионить?

— Фу! Ладно, это мелочи, — небрежно отмахнулась Бейра. — Домишко убогий, вот в чем беда. Хуже предыдущего. В каком городе это было… или там жила другая отставная любовница моего сына? Уже не вспомню.

Дония на наживку не клюнула.

— У меня чисто.

— Но скучно. Никакого стиля. — Бейра принялась перебирать резные каменные статуэтки на грубо сколоченном столе возле дивана. — Все такое старомодное.

Взяла в руки фигурку медведя, воздевшего кверху правую лапу с крохотными, но грозными когтями.

— Работа Лисель?

Дония кивнула, хотя ответа не требовалось. Бейра прекрасно знала, чья это работа. И злилась из-за того, что Лисель до сих пор навещает Донию. И Кинана. Давно не заглядывала, правда, но вскоре ее следовало ожидать. Лисель, освободившись от бремени зимнего холода, странствовала по миру и частенько забиралась в пустыни, куда не было ходу Бейре и ей подобным. Она появлялась у Доний раз в несколько лет и напоминала, что стужа не будет длиться вечно, даже если в это уже не верится.

— А чьи эти кошмарные рваные штаны, из которых ты не вылезаешь?

— Рики. У нас один размер.

Рика ее не навещала уже больше двадцати лет. Странная девушка — нести бремя холода ей было легче, чем бремя царствования с Кинаном. Все они были такие разные, эти зимние девы, и лишь одно их объединяло — сила воли. Это лучше, думала Дония, чем пресные летние девы, всюду таскающиеся за Кинаном, как малые дети.

Бейра тянула время. Дония изо всех сил старалась не выдать нетерпения, но все-таки сдалась и спросила:

— Ты пришла по делу?

— Я всегда прихожу по делу.

Королева приблизилась, положила руку ей на талию.

Попросить убрать руку смысла не было — тогда Бейра стала бы обнимать ее почаще.

— Не скажешь, что за дело?

— Ну-ну, ты хуже моего сыночка. Хорошо еще, не так горяча. — Бейра придвинулась ближе, обвила рукой ее талию, впилась пальцами в бедро. — Тебе бы приодеться, сразу похорошеешь. И с волосами что-то сделать.

Дония нашла предлог высвободиться и отправилась приоткрыть дверь, чтобы холод выходил из дома наружу. Хотелось бы ей быть «горячей», как Кинан, король Лета. Обладать его пылкой натурой, быть изменчивой, непредсказуемой и неожиданной, как летняя гроза, как смех в минуту ярости. Но, увы, в ней жила другая сила — ледяная сила Бейры, заполнившая Донию в тот миг, когда она подняла посох. Если бы не это, если бы она сумела противостоять холоду королевы Зимы, она соединилась бы с Кинаном — навеки. Но стужа, заключенная в посохе, завладела ею и сделала ее живым продолжением оружия королевы Зимы. Дония до сих пор не знала, кто вызывает у нее больше негодования — Кинан, клявшийся ей в своей любви, или Бейра, растоптавшая ее мечту. Если бы Кинан и впрямь ее любил, разве она не оказалась бы той самой? Не стала бы его королевой?

Дония вышла на крыльцо. Деревья, жаждавшие солнца, тянули сучковатые ветви к серому небу. Вдали фыркал олень, бродивший по крохотному природному заповеднику, примыкавшему к ее двору. Привычные мирные звуки. Идиллия… похоже, она закончилась. Началась игра.

В тени кустов и деревьев таились, как всегда, прислужники Кинана. Десятка два придворных стражей — рябинников, лисичек, еще каких-то фэйри. К их постоянному присутствию, даже если они по виду походили на людей, Дония так и не привыкла. Уже полвека они были рядом, докладывая о каждом ее движении Кинану. Сколько раз она просила убрать их, чувствуя себя пленницей под этим неусыпным надзором.

— Таков порядок, Дон. Я в ответе за зимнюю деву. Так было всегда.

Он попытался взять ее за руку, переплести свои пальцы с ее пальцами, но его прикосновение причиняло теперь только боль.

Она попятилась.

— Больше так не будет, Кинан. Я не шучу. Убери их, или это сделаю я.

Не желая видеть ее слез, он пошел прочь. Но ее слова он слышал. Все слышали.

Однако не прислушался. Слишком привык к покорной Рике, к тому, что все ему подчиняются. Поэтому первые десять лет Дония усердно замораживала стражников. Покрывала их толстым слоем льда, когда подходили близко. Некоторые после этого выживали. Но не все.