Коварная любовь Джабиры

– Она причинила тебе какой-нибудь вред? – спросил он Василике.

Принцесса только отрицательно покачала головой.

– Почему ты не делаешь того, что я тебе приказываю? – резко обратился он к Джабире. – Тебе было велено прислуживать моей женщине, а вместо этого ты оскорбляешь ее и затеваешь драку.

– Я… прости меня, господин, – пролепетала Джабира дрожащим голосом. – Откуда мне было знать, что эта потаскуха так много для тебя значит?

Василике негодующе передернула плечами. Мало того что этот дикарь во всеуслышание объявляет ее своей женщиной, так еще его наложница имеет наглость столь гнусно отзываться о ней.

– Ты поступишь так, как я велю, Джабира, и будешь относиться к своей новой госпоже с почтением, которого она заслуживает. Твое дело – повиноваться, а не выносить суждения. Ты заслужила наказание…

– Плети, принц? – спросил Хасдай.

– Нет, только не это, – со страхом прошептала Джабира. – Я буду послушной.

– Двадцать ударов, – продолжал Хасдай, доставая из складок одежды страшное орудие наказания.

Принц бросил на военачальника удивленный взгляд. Это было бы слишком для любого мужчины, а уж для женщины, почти девочки, – и подавно… Но надо же было как-то усмирить непокорную… Он не успел возразить Хасдаю, потому что Джабира взвыла от ужаса, а Василике, кое-как завернувшись в шелковое покрывало, бросилась к его ногам, умоляя:

– Нет! Прошу тебя! Умоляю, прости ее. Она ведь еще дитя!

От ее заступничества ненависть Джабиры только вспыхнула с новой силой. Ей не нужно было сочувствие чужеземной потаскухи, и эти слова уже были готовы сорваться с ее губ, но один взгляд на кожаную плеть заставил ее придержать язык. Она слишком хорошо представляла себе, что такое двадцать ударов.

– Прости меня, госпожа, – покаянно всхлипнула она. – Отныне я буду прилежно служить тебе.

В глубине души берберка твердо решила каким угодно способом избавить своего господина от этой потаскухи с серыми волосами. Только надо быть осторожной и скрывать свою ненависть.

Шейх поправил платок («Аллах великий, сколько же можно прятаться…») и обернулся к Джабире.

– Благодари свою госпожу за ее доброту. А теперь ступай, принеси еду. Я думаю, у нее есть причины чувствовать сильный голод.

Эти слова заставили Василике покраснеть и опустить глаза. Неловко поклонившись, Джабира поспешно выскочила из шатра, а принц помог Василике подняться. Он повернул голову, чтобы отпустить Хасдая, но того уже не было.

Шейх смотрел, не пряча глаза в тени густых ресниц, а потом стянул с лица проклятый синий платок…

– Мирджафар, – прошептала Василике, боясь поверить собственным глазам.

Это его руки, его губы ласкали ее минувшей ночью, это его тело она так страстно обнимала!

Прежде чем шейх успел сказать хоть слово, вернулась Джабира с большим подносом, уставленным яствами. Глаза ее были скромно опущены, но в душе бушевала настоящая буря. Теперь стало очевидно, что ее господин по-настоящему увлечен этой белотелой женщиной. Сначала она надеялась, что это не более чем мимолетное желание, которое пройдет без следа, как только будет удовлетворено, но она ошибалась.

Шейх снял руки с плеч Василике.

– Поешь, – проговорил он, радуясь, что можно больше не прятать голос. – Мы поговорим позже.

Вкус изысканных блюд доставлял Василике необыкновенное наслаждение. Она действительно чувствовала сильный голод и попробовала всего, что подавала Джабира: барашка, тушенного с миндалем и изюмом, миндального печенья, свежих фруктов – апельсинов, персиков, инжира, кокосового ореха, запивая все это холодным шербетом. Но в этом чисто земном удовольствии принимало участие только ее тело – мысли были заняты совсем другим: Мирджафар здесь, с ней рядом….

Но он же похитил ее! Похитил у собственного брата! Почему? Должно быть, слишком сильно его чувство! Должно быть, он не может и мысли допустить о том, что она станет женой другого! Пусть даже его брата…

«Быть может, я чего-то не понимаю, – подумала Василике. – Пойти против отца и брата…»

Василике лениво плескалась в ванне, когда Мирджафар вернулся в шатер. Он насмешливо улыбнулся, заметив, что Джабира трет спину своей госпожи с излишним усердием, взял губку у нее из рук и движением головы приказал ей уйти. Глаза Василике были закрыты, и она ничего этого не видела, как не видела и прощального взгляда Джабиры, полного кипящей ненависти.

Но она почувствовала, что губка так нежно прикасается к ее груди и шее, что удивленно раскрыла глаза и увидела совсем рядом с собой смеющиеся глаза любимого.

– Ты так глубоко ушла в свои мысли. О чем ты думаешь? – спросил Мирджафар.

– О тебе. Я думаю, зачем ты украл меня, зачем напал на караван… Отчего не дождался моего появления в столице…

– Быть может, я хотел поскорее увидеть тебя, моя роза…

– Нет, – Василике задумчиво тряхнула головой. – Ты предан своему отцу, ты предан своему слову. Ты настоящий воин… Зачем тебе превращаться в разбойника и похищать невесту брата…

– Быть может, я не мог думать о том, что ты станешь женой моего брата… Чьей-то женой, не моей…