Коварная любовь Джабиры

– Я просто напомнил ему о тебе. Собирайся, принц и наследник. Корабль будет тебя ждать завтра на закате. Письма и золотая пайцза[1] будут твоими, едва ты взойдешь на борт. Не теряй времени!

Свиток четвертый

Глава Черной Стражи полуночных берегов, принц Мирджафар, вошел в пиршественный зал. Письма были переданы, скупые улыбки базилевса и его министров получены, письма с уверениями в давней и прочной дружбе обещаны. Настал черед праздника.

Алексей Комнин, великий император, решил, что возврат далекой Титтери под руку великой империи вполне достоин настоящего торжества. Падкий на веяния моды, базилевс распорядился устроить прием, подобный тому, какой устраивали монархи полуночных стран – франки, альбионцы… Распоряжение было недвусмысленным – и церемониймейстеру пришлось немало потрудиться, чтобы ни в чем не уступать любому монаршему двору.

Многочисленные гедиклис базилевса, его жены, также вынуждены были изменить привычкам ради сиюминутной блажи императора. Вычурные многослойные одеяния сменились нарядными платьями по франкской моде, привычные хиджабы пришлось отложить в сундуки и выставить напоказ то, что обычно скрывали платки и шали. Лишь украшения, ожерелья и кольца, диадемы и серьги, браслеты и пояса можно было не менять.

Принц прогуливался в толпе придворных и изумлялся все сильнее – менее всего он мог рассчитывать на такой прием и такое празднество. Однако Гарун, его верный друг и мудрый советчик, шепотом заметил:

– Твое появление лишь повод… Поверь, принц, ты здесь – самая неинтересная диковина. Наслаждайся карнавалом.

И Мирджафар решил, что разумнее всего последовать совету друга. А потому из-за колонны, увитой виноградными лозами, он оглядывал прогуливающихся дам, отчего-то слишком усердно прикрывающихся веерами, и кавалеров, отчего-то со слишком пристальным вниманием пытавшихся под эти веера заглянуть.

Базилевс еще не почтил вниманием торжество. Играла музыка, изливали свои взгляды на великое его собеседники. Наконец внимание принца привлекла группа дам, которая заметно отличалась от остальных.

Мирджафар бросил на них сначала один взгляд, потом второй. Затем постарался отвлечься беседой, но любопытство заставило его еще раз посмотреть на двух высоких девушек, весело болтавших друг с другом, и на даму, которая стояла у них за спиной.

– Ты не ошибся, принц, – прошептал Гарун, проследив за взглядом друга. – Это настоящее украшение сегодняшнего праздника, редкие птички…

– Кто они? И откуда ты это знаешь?

Гарун пожал плечами.

– У Черной Стражи везде глаза и уши…

Принц попытался отвести глаза, но не мог – девушки были совершенно разными, но удивительно в чем-то похожими.

– Это принцесса Феодора, вон та, черноокая красавица. Она от дня рождения сговорена за Белу Булгарского. А рядом с ней ее компаньонка, названная дочь императора, Василике. Говорят, что не так давно она была простой рабыней, но мудрость и расчет подсказали базилевсу, что куда выгоднее иметь еще одну дочь, чем даже сотню умненьких рабынь.

Мирджафар кивнул – ибо это и в самом деле было намного выгоднее. Он, не отрываясь, смотрел на Василике, гадая, какая из дальних стран могла родить столь прекрасное дитя. Под тонкими, выгнутыми дугой бровями сияли, как драгоценные камни, слегка удлиненные к вискам ярко-зеленые глаза. Точеный прямой нос, полные, совершенной формы губы и неожиданно твердый подбородок, который лишь подчеркивал ее тонкие черты. Блестящие волосы редкого оттенка – темного, старого серебра – были искусно собраны на затылке и не скрывали идеальной формы головы. Два длинных локона спускались по обеим сторонам лица, нежно касаясь гладкой кожи щек, едва заметно окрашенных румянцем.

– Откуда она? – не поворачивая головы, спросил Мирджафар.

Гарун помедлил с ответом. Мирджафар отвлек его – окружающие казались этому гиганту врагами и он прикидывал, откуда именно в первую очередь ждать угрозы. Приказ бея был однозначным – любой ценой сберечь жизнь сына. Гарун же и сам прекрасно понимал, что, оберегая на чужбине младшего из сыновей, он оберегает в чем-то и собственное будущее. И будущее своей страны. Гарун не отходил от Мирджафара ни на шаг.

– Ты говоришь о красавице, что стоит рядом с принцессой?

Мирджафар досадливо дернул плечом и кивнул.

Все пять последних лет Гарун был постоянным спутником Мирджафара и ни разу не замечал, чтобы принц выказывал такой интерес к женщине, как бы хороша собой она ни была.

– Так откуда она? – спросил Мирджафар, не в силах оторвать глаз от красавицы, которая, вдруг осознав, насколько грубым нарушением приличий с ее стороны было так пристально разглядывать незнакомца, теперь в смущении отвернулась к принцессе. Движения ее были полны дикой грации.