Коварная приманка

Я была не так уж и далеко от Набережной, на Немецкой. Мне нравится гулять по ней, там всегда много народу, а я люблю толпу: люблю глазеть на встречных и фантазировать, придумывая им разные судьбы. Вот и сейчас, купив на лотке апельсины и колу, я спускалась к Волге, разглядывая шагавших мне навстречу горожан.

Пожалуй, надо вспомнить, есть ли в моем гардеробе кожаная юбка: вон как аккуратно смотрится кожанка на бедрах той яркой блондинки! Кажется, пора переходить и на светлые блузки или хотя бы светлые водолазки: студентки, стайками вынырнувшие из сельскохозяйственной академии, уже сделали это. Вот тот шатен в коричневой куртке явно недурен. Но спутница его простовата, я бы рядом с ним смотрелась лучше. Интересно, сколько ему, двадцать три — двадцать пять? Какая разница, пусть будет чуть младше…

Вот и свободная скамейка. Сяду. Буду пить колу и жевать апельсины. А что еще остается делать молодой незамужней женщине, которая никак не может найти себе достойного спутника жизни?!

Я очищала второй апельсин и допивала свою колу, когда рев авиационных реактивных двигателей заставил меня поднять глаза к небу. Господи, что это?! Со стороны Покровска на предельно низкой высоте прямо на нас, мирных тарасовцев, нежившихся под лучами долгожданного весеннего солнца, неслась троица не то истребителей, не то штурмовиков — я не разбираюсь в авиационной технике. Над нашими головами самолеты сделали крутой вираж и свернули правее от меня, полетев вдоль Волги к юго-западной окраине города, где располагались нефтеперегонный завод и химический комбинат.

Вдруг рев повторился, и вслед первому со стороны Покровска показалось второе звено военных самолетов. Эта тройка хищно ринулась за первой, и через несколько секунд на наших глазах над Волгой завязался настоящий бой. Шестерка крутила различные фигуры, из фильмов про авиацию я научилась отличать только две из них — «мертвую петлю» и «таран», а вот остальные — «бочки», «коробочки» и массу других я не рискую назвать правильно. Почему-то не слышно было только треска пулеметов и залпа ракет, или чем там бывают вооружены эти самолеты.

Стало жутко. Я вдруг вспомнила, что в трех тысячах километров от моего родного Тарасова на головы бедных югославов падают натовские бомбы и ракеты, вот уже вторую неделю там полыхает настоящая война, которую стратеги из Пентагона и Брюсселя называют предупреждением гуманитарной катастрофы.

За мои всего лишь несколько лет частнорозыскной работы мне приходилось убивать. Преступников. Я старалась нажимать на спусковой крючок своего «макарова» или любого другого огнестрельного оружия, что попадалось мне под руку, только в крайнем случае, чтобы спасти свою или чью-то чужую жизнь. До сих пор мне это удавалось. Но если прилетят вот эти, быстрые и юркие, со своими «томагавками» и «И-бомбами», — что, против них с «калашниковым» или даже с «мухой»?

Я помнила, как в раннем детстве родители говорили о каком-то пилоте из ФРГ, кажется, Матиасе Русте, который средь бела дня приземлился на легкой одномоторной «Сесне» прямо на Красной площади в Москве. И ведь не сбили! Ладно, если турист или простой шпион. А если с бомбой?

Мне стало жутко. Я закрыла глаза, представляя, как удары точнейших натовских бомб разносят в клочья гостиницу «Словакия», «томагавк» врезается в мост через Волгу, уничтожив несколько пролетов, а наглый «стелс» пускает ракету в Управление железной дороги, которое, взрываясь, задевает каменными глыбами стоящие неподалеку церковь и гимназию…

В эти мгновения неподдельный животный, вероятно, генетический страх, доставшийся от предков, которые пережили две мировых войны, парализовал все мое тело. Конечности одеревенели, в горле опять пересохло, словно за минуту до этого я не осушила бутылку ледяной колы. Мне стало действительно страшно, страшно от того, что я одна на всем белом свете и в минуту опасности никто не защитит меня от осколков бомб и снарядов и даже не успокоит, не погладит по голове, не прижмет к себе крепко и не скажет уверенно: «Все будет хорошо, вот увидишь. Мы победим!»

Не открывая глаз, я дала себе слово: «Все, к черту! К черту мою дурацкую опасную работенку! Не могу больше! Я — женщина, мне хочется любить и быть любимой. Беременеть и рожать хочу, замуж хочу, черт возьми, за первого встречного, я с него пылинки сдувать буду, ласкать, как никого не ласкала, лишь бы он был рядом со мной и нашими детьми…»

Глава 2 Он талантлив, скромен, в меру честолюбив, приятный компаньон, сдержан и доброжелателен

— Татьяна Александровна, вам плохо? — Чья-то рука коснулась моего плеча.