Коварное бронзовое тщеславие

– Люблю людей, которые умеют вовремя промолчать. Ладно. Детали. Престон и Элона – свободные наемники. Их нельзя назвать парой. Возможно, взаимовыгодные партнеры. Они не всегда работают вместе. Не любят перенапрягаться. Похожи на вас. Проныры. Престон весьма предприимчив в быстро меняющихся обстоятельствах, но не слишком хорош в стационарной обстановке, например, на допросе. Он расскажет, почему следил за вами, если знает. Или хотя бы сообщит, кто ему за это заплатил.

Любопытный момент: Релвей назвал их отбросами, а потом уточнил, что я с ними – одного поля ягоды. Я это запомню.

– Престон уже поет, шеф, – подал голос один из мощных парней Релвея. – Их с Мьюриэт наняли следить за этим парнем, чтобы узнать, куда он отправится и с кем будет говорить.

– Имена?

– Порочная Мин.

«А?» – читалось в глазах Релвея.

– Кто?

– Еще одно не знакомое мне имя, – заметил я.

– Марти? – Релвей обеими руками поманил стражника к себе.

– Престон говорит, женщина средних лет, очень крупная, в роду были гиганты, зубы как у пираньи, которая не научилась их чистить, дыхание под стать мордахе, скверный характер. И плохое чувство стиля. Говорит, ему очень жаль, но он был так напуган, что не рассмотрел ее как следует. Говорит, Мьюриэт расскажет больше, когда мы ее поймаем.

– Как будто это когда-нибудь произойдет, – фыркнул Релвей. – Ладно. Надерите ему задницу. Пока нам не в чем его обвинить, потому что тупость – еще не преступление, но мы можем задержать его по подозрению, или с целью защиты, или еще зачем-нибудь.

Маленький уродец смерил меня оценивающим взглядом, словно считал, что мне самое место в камере рядом с Уомблом. И, возможно, всерьез обдумывал эту мысль, хотя бы потому, что над «вольными стрелками» нет адекватного государственного контроля. Затем сказал:

– Итак, Гаррет, вы считаете, что существует связь между тем, что вы хотите сообщить мне, и фактом, что некие интеллектуальные родственнички сели вам на хвост?

– Возможно. Но не знаю, в чем причина.

Хрена лысого я не знал, учитывая мою связь с Альгардами. Мне доставалась не только любовь Страфы. Вместе с ней я получал все причитающееся семейству с Холма – или по крайней мере край их пыльного облака.

12

Стражники забрали Престона в его новый номер. Более гостеприимный начальник Релвей отвел меня в свою личную квартиру, также служившую его рабочим местом. Прежде чем он добился своего нынешнего положения, здесь располагались две тюремные камеры. Релвей убрал несколько решеток и запер дверь одной из камер. Уединением тут и не пахло, хотя поблизости никого не было.

Я чувствовал себя неуютно, хотя неоднократно бывал у Релвея. Тот осознавал мой дискомфорт и наслаждался им. Однако удержался от искушения предложить представить себе, каково жить здесь на постоянной основе.

Дил Релвей знает, что кроме него ни один человек в мире не является достаточно честным и надежным, чтобы не заслуживать тюремной камеры. Дил Релвей – единственный столп идеальной непогрешимой добродетели.

Я преувеличиваю, но не слишком.

Его терпение, терпимость и самоконтроль позволяли предположить, что он что-то задумал. И считал, что я могу помочь. Однако Релвей не стал сразу ничего объяснять. Он медлил.

– Генерал Туп сегодня отсутствует, поэтому Хеления пришла ко мне, – сказал он. Сделал паузу. Я тоже хранил молчание. – Она говорит, вы наткнулись на новую преступную инициативу.

Неужели какие-то из моих слов навели женщину на эту мысль? Возможно, она это услышала или выдала Релвею после того, как мое сообщение переварилось в ее голове. Однако предположение было здравым. Именно по этой причине я пришел в Аль-Хар.

– Давайте я сначала расскажу, а потом вы будете задавать вопросы.

– Я слушаю. – Он опустился в кресло с тощей обивкой и сцепил руки под подбородком.

Я уже говорил, что Релвей меня нервирует. Как и все психи. Он, в теории, хороший парень, но абсолютно безумен. Смертельно безумен.

Подергивание правого уголка рта свидетельствовало о том, что он понимает, какой эффект производит его поведение. И наслаждается моим дискомфортом.

Я поведал мою историю. Ничего не утаивая. Релвей не настолько сумасшедший, чтобы докучать друзьям Метательницы Теней. Он не прерывал меня, в ходе рассказа продемонстрировав впечатляющую коллекцию выражений лица; затем отдал дань своему естественному недоверию, спросив:

– Что вы утаили?

– Ничего. – Иногда я кое-что недоговариваю. Мы оба это знаем. Он всегда пытает меня на сей счет, а я всегда лгу, утверждая, что не стал бы так поступать. – Правда, честное слово, клянусь на вашем любимом религиозном трактате. Никогда не слышал об этой чертовщине раньше. Погодите. Может… Ну да. Можно сказать, я упустил тот факт, что Метательница Теней, Костемол и все прочие, вероятно, не хотели бы, чтобы я обращался к закону.

– Это я учел.

В ответ я поднял бровь.

– Люди с Холма считают себя выше закона. Но не вижу причины, по которой они могли пустить по вашему следу Престона и Элону.

– Я тоже.

– Вы занимаетесь чем-то еще?

– Нет. Только Страфой.