Коварное бронзовое тщеславие

– Эй! Черт бы вас пробрал, придурки! Вы, уроды! Смотрите, куда едете!

Я пролепетал бессвязное извинение за Пита, потом отметил, что мы уже на Макунадо, катим по моему кварталу и только что чудом не пришибли одного из самых крупных и неприятных телохранителей Белинды Контагью. Кажется, он рассердился. Судя по мокрому виду, ему пришлось провести на улице немало времени.

– Вон мой дом. Возле него стоит экипаж, – сказал я Питу.

– Который действительно принадлежит тому, кому я думаю? – встревоженно спросил он.

– Если вы имеете в виду главаршу, то да. – Какой я молодец. Придумал профессию для Белинды.

Ее отца, Чодо, называли главарем.

– Я слышал, вы друзья.

– Вроде того. Зависит от смысла. Это долгая история.

– Как-нибудь куплю вам пиво. – Завуалированное извинение за проступок в день гибели Страфы.

– Идет. А я отвечу. Вообще-то на полный рассказ может уйти целый бочонок. – И когда он остановил экипаж возле тротуара за транспортным средством Белинды, я добавил: – Не нужно себя винить. В тот день вы не сделали ничего дурного.

– Я знаю. Этим местом. – Он хлопнул себя по лбу. – Если бы мы остались, а пятьдесят или шестьдесят человек погибло, потому что мы их не вытащили, нашим задницам не поздоровилось бы. Нас прихватили бы за небрежность, или невмешательство, или еще какую-нибудь хрень, придуманную для того, чтобы обвинять простых людей. Но…

– Да. Но. Меня это тоже гложет, Пит. Поэтому вы можете нам помочь. Я не знаю, насколько, однако это уже что-то. Отправляйтесь к Барату Альгарде. Передайте ему в общих чертах наш разговор. Скажите, что ему следует выяснить, разбирался ли кто-то с теми взрывами.

– Конечно. И удачи вам. – Голос Маришки стал громче. Очевидно, ее уверенность чем-то подкрепилась. – Она вам понадобится.

– Спасибо.

Не в той степени, в которой он думает.

У меня есть секретное оружие: неосведомленность.

Маришке не сказали, куда мы направляемся. Как только она поймет, что находится в зоне активности Покойника…

Она завизжала, как ошпаренная.

Наша Лунная Плесень недовольна.

Запаниковала. Попыталась сбежать.

Не сработало. Куча людей об этом позаботилась.

92

Белинда сидела в своем экипаже. Не одна. Компанию ей составлял недовольный Морли. Они ждали здесь, потому что Пенни в отсутствие Паленой никого не впускала в дом. Почему они решили остаться, я не понял. Возможно, чтобы ругаться без свидетелей.

Ожидание не было для них приятным. Я сразу это заметил. Судя по всему, их альфа-личности опять схлестнулись. Объяснять они не стали.

– Паленая в два счета откроет дверь. Дин предложит вам что-нибудь согревающее.

Мне не удалось их подбодрить. Некоторым людям ничем не угодишь.

– Я попрошу, чтобы он прислал что-нибудь и для твоих парней, Белинда.

Я не столько проявлял заботу, сколько напоминал, что кое-кому пришлось еще хуже.

Пустая трата времени. Снова эта социопатия. Неспособность сопереживать.

Морли выглянул из-за занавески.

– Дверь открыта.

Само собой. А в дверном проеме стоит Пенни, уперев руки в бока, раздраженная, потому что холод и сырость проникают в дом. Потому что мокрые собаки и еще более мокрые люди толпятся вокруг и пачкают коридор.

Мы выстроились в очередь, и Морли начал посмеиваться.

– Что? – хором спросили мы с Белиндой.

– Гаррет, твоя мечта наконец стала явью.

– Что это значит?

– То, о чем ты мечтал в детстве, наконец исполнилось.

– Не понимаю.

Он покачал головой и снова усмехнулся.

– Ты хотел собственный гарем. И вот, пожалуйста.

Его широкий жест включал не только Паленую, Пенни и Хагейкагомей, горячо приветствовавшую в коридоре женскую песью компанию, но и близняшек, которые большую часть времени вели себя так, словно у них течка.

Белинда тоже зафыркала.

– Гарем для Гаррета. Это великолепно. Йон Сальвейшн может сделать из этого пьесу.

Торнада и Плоскомордый выглянули из моего старого кабинета, сонно интересуясь внезапной суматохой. Унылая парочка. Торнада кивнула сама себе и скрылась, без сомнения, чтобы вернуться к заслуженному, по ее мнению, отдыху.

– Он напишет настоящую трагедию, если включит этих двоих.

Я тоже ухмыльнулся. На мгновение. Может, я и скромный, застенчивый парень, но не могу надолго забыть, что все это имеет место лишь по причине убийства моей жены.

Пенни разбросала там и сям тряпки и потертые ковры, чтобы защитить пол в коридоре. Даже бесчувственные сестры Махткесс старались не капать водой куда попало. А вот собаки…

Хагейкагомей одной рукой вытирала псиц обрывками полуистлевшего полотенца, а всеми остальными частями тела общалась со своими четвероногими подругами.

Она заметила меня. Ее лицо озарилось. Она вскочила и побежала, возбужденная, как щенок, врезалась в меня, несколько раз ударила по груди маленькими кулачками, затем вцепилась. Но не стала говорить о своей ненависти.

На нас таращились. Я таращился в ответ, молча прося совета. Тара Чейн кивнула, напоминая мне быть добрым и мягким. Всех прочих эта проблема особо не волновала, хотя Пенни позволила себе слегка надуться. Поэтому я обнял Хагейкагомей правой рукой, а левой потрепал по спине, пытаясь понять, что, черт побери, происходит.