Коварные алмазы Екатерины Великой

Что-то случилось, а Катрин никак не могла понять что. Причем не могла понять уже второй день.

Вчера поганый мальчишка вернулся сам не свой. Катрин встретила его пощечинами и криками. Вот паршивец! Уехал из дома в полдень и прошлялся до вечера. Из-за того, что Катрин ждала его, она пропустила встречу с Лораном!

Правда, о том, что Лоран еще несколько дней назад приглашал ее вместе с ним поехать на ипподром Лонгшамп на какую-то выставку, она вспомнила уже после ухода Романа. Он даже не знал, что ей самое позднее в два нужно уйти из дому. Все равно, если бы он приехал вовремя, Катрин успела бы к Лорану! Конечно, она могла уйти, плюнуть на Романа, но… у него же нет ключа. Он придет, позвонит в дверь, постоит, потопчется – и уйдет. И, очень может быть, больше не придет. Вернется к Фанни или найдет себе другую даму. Да за таким красавчиком, когда он идет по улице, небось хвостом бегут особы дамского пола от мала до велика.

Поэтому Катрин не ушла. Металась, как безумная, названивала Лорану, но он, такое ощущение, не слишком был огорчен ее отсутствием, а потом вообще отключил мобильный, а на авеню Ван-Дейк срабатывал автоответчик… Кошмар какой-то!

Разумеется, когда появился Роман, Катрин была уже на пределе.

И, главное, никаких оправданий! Ни слова объяснений! А ведь мог бы сказать, что его задержали в медицинском центре, куда он возил маман, что у нее обнаружили все мыслимые и немыслимые болезни, а в довершение этого она упала с лестницы и переломала руки-ноги, что у нее нагноились глаза, она отравилась, упало давление до нуля или, наоборот, поднялось. Что, кстати, происходит с давлением, оно падает или поднимается? Слава всевышнему, что она этого не знает, хорошо бы и никогда не узнать.

Она дралась и бранилась, но Роман даже не слишком защищался. Вяло загораживался ладонями, смотрел мимо…

Наконец она перестала бушевать и почувствовала, что проголодалась. У нее после скандалов всегда разгорался аппетит.

– Собирайся, – буркнула она Роману, – сходим в ресторан поужинаем.

– Я не хочу. – Он все так же смотрел мимо. – Я по пути зашел в «Макдональдс», поел.

Катрин онемела. Всем известно, что в «Макдональдс» ходят только молодые идиоты из примитивных семей, а еще славяне и арабы. Ни один приличный француз, тем более парижанин, не признается, что ел эту жуткую американскую еду! Впрочем, Роман и есть не парижанин, не француз, а именно что славянин. С кем она связалась, кошмар!

Сама Катрин не заглядывала в «Макдональдс» лет семь, это точно, с тех самых пор, как узнала, какого мнения «приличному французу» стоит быть об этом заведении. Она, может, и была шлюхой, но шлюхой дорогой, а потому по мере сил старалась соответствовать стандартам если не высшего света (туда ей отродясь было не попасть, и Катрин на свой счет не обольщалась), то хотя бы демимонда. Но кто бы только знал, до чего ей сейчас, после слов Романа, захотелось вонзить зубы в толстенный «Биг-Мак», щедро намазанный кетчупом или соусом карри, и наесться картошки-фри, запивая ее какой-нибудь пошлой «Фантой», которая, говорят, способна растворить пластмассовую расческу, не говоря уже о том, что заживо пожирает желудочно-кишечную флору… Но, черт побери, как же это вкусно!

В конце концов, они могли бы сходить в «Макдональдс» вместе. Катрин оделась бы попроще, без особых претензий, нацепила бы темные очки, они чудненько провели бы время, вкусно поели, Роман хватал бы ее под столом за коленку, как и положено в таких местах, как «Макдональдс», они бы целовались через стол, пачкая друг другу губы кетчупом или, еще лучше, соусом карри, вернулись бы домой, завалились в постель…

В постель они так и так завалились: после ссор у Катрин прорезался любой аппетит. И она сразу заметила, что Роман сам не свой. Не бормотал тех нелепостей, которые так ее заводили, даже намека на нежность не было в его объятиях и поцелуях – он кусал ее, рвал, бормотал:

– А твой бывший любовник, твой Лоран, он тебе так делал? А так? Расскажи, что он тебе говорил, как тебя имел? Вот так? Что он говорил, ну?

Катрин просто ошалела от изумления. Он ее приревновал, что ли? Роман ее приревновал? С чего вдруг? Что его так разобрало?

Разгадывать эту загадку у Катрин не было ни времени, ни желания. Она, задыхаясь, вспоминала любимые словечки Лорана, бранные слова, которые иногда, в острые мгновения, он бросал, принимала его любимые позы, Роман послушно повторял все, только иногда спрашивал:

– Я делаю точно, как он? Или лучше?

Голос его звенел – от слез, подумала бы Катрин, но она и слова-то такого не знала, вернее, не помнила. Да и некогда ей было думать, размышлять, она только и делала, что чувствовала, у нее было ощущение, что ее имеют сразу два любовника и она имеет их разом. Это было то, о чем она мечтала!