Коварные боги

Свет в его глазах немного потускнел, и я почувствовал, что у него что-то происходит в голове. — Я рад снова прийти в себя, но я чувствую, что я слабее всех остальных. Магнар только что обратился, и он может обходиться без крови дольше, чем я. И теперь, когда я выпил кровь Келли, я чувствую, что предал ее доверие. Я обещал защищать ее, но чуть раньше был на грани того, чтобы укусить, Эрик.

Я нахмурился, увидев сожаление в его глазах. — Я думаю, Келли начинает понимать, как работает жажда крови. Она знает, что мы все боремся.

— Но ты не теряешь голову, тебе удается сдерживаться, — прошипел он.

— Ты хорошо справляешься, Фабиан. Ты никого не укусил, — твердо сказал я, и напряжение немного спало с его плеч.

— Как ты держишься? — спросил он, и я понял, что мы больше не говорим о крови.

Я опустил глаза, в моей груди нарастал узел при воспоминании о смерти Майлза и Уоррена. — Все в порядке, — буркнул я, но знал, что Фабиан на это не купился.

Он покачал головой, протягивая руку, чтобы положить ее мне на плечо. — Я знаю, это отстой. Это действительно отстой, Эрик, но ты справишься с этим. У тебя так много всего, ради чего стоит жить, и Майлз не хотел бы, чтобы ты все испортил из-за этого.

Чувство вины нарастало во мне, когда его взгляд переместился на Монтану. Я догадался, что мой брат заметил мою отстраненность рядом с ней, и я возненавидел себя за это. Возненавидел за то, что я так реагировал, когда мои эмоции становились слишком сильными.

— Ты идиот, — сказал он на выдохе. — Разберись с этим. Не испорти единственную хорошую вещь, которая когда-либо случалась с тобой. Не будь таким, как я.

Он похлопал меня по руке, поднимаясь на ноги и подзывая Чикоа. Я нахмурился, когда понял, что он имел в виду. Он разрушил отношения между собой и женщиной, которую когда-то любил. Женщиной, на которой собирался жениться. И потеря Чикоа опустошила его. Если я продолжу отталкивать Монтану, я тоже ее потеряю. А эта мысль была невыносима.

— Я собираюсь поискать на улице Фамильяров, хочешь присоединиться? — Фабиан спросил ее, и она энергично кивнула. Во мне вспыхнул огонек надежды, что, возможно, он сможет все исправить с ней… со временем.

Я поднялся на ноги с чувством срочности, поднимающимся по моим венам. Мы не знали, сколько времени на Земле нам осталось. И я не мог тратить ни секунды на то, чтобы быть в дали от Монтаны.

Я украл ее у Келли и Магнара, и мое сердце сжалось от того, что я хотел сделать. Я едва прикасался к ней с тех пор, как мы уехали с фермы. Мы почти не целовались. А когда поцеловались, между нами повисла темная тяжесть.

Я видел в ее глазах, как сильно она жалела меня, а я презирал это. Каждый взгляд был напоминанием о том, что мы потеряли. Но я перестал чувствовать себя неуправляемым. Мне нужно было взять себя в руки, и я хотел, чтобы моя жена смотрела на меня так, будто я больше не сломлен.

Я повел ее в магазин под предлогом осмотра, но любопытство в ее взгляде сказало мне, что у нее были подозрения. А может, она это почувствовала. Она была так внимательна ко мне, что я подумал, не ощутила ли она каждый дюйм той боли, которую я пережил за последнюю неделю. Она была рядом со мной во всем этом дерьме. В каждом требование, которое я предъявлял к ней, в каждом грубом слово, каждый раз, когда я отворачивался от нее. Это разрушало ее по кусочкам. И я ненавидел себя за то, как отреагировал на смерть Майлза.

Но слова не шли с языка, когда я пытался заставить себя сказать ей, почему я так себя вел. Что это был единственный способ справиться со своими чувствами. И если я не мог сказать ей об этом, то, может быть, я мог хотя бы напомнить ей, что я все еще люблю ее. Дорожу ей больше всем на свете. Может, это и заставляло меня вести себя как мудак, но если «быть мудаком» позволяло ей быть в безопасности, то это было самое простое, на что можно было опереться.

Я посмотрел на хозяйственный магазин, в который мы зашли, с проблеском веселья. Она пошла по проходу налево, а я — направо, стеллаж был достаточно низким, чтобы я мог не сводить с нее глаз. Я наблюдал, как бунтарка провела пальцами по некоторым инструментам, ее рука коснулась пилы, молотка, затем топора. Ее движения пленили меня, и я молча наблюдал за ней, а ее взгляд скользил по различным предметам, которые она, вероятно, никогда в жизни не видела. Моя вина.

Мы дошли до конца прохода, и она подняла свои прекрасные глаза, чтобы встретиться с моими. Темные, бесконечные и наполненные таким количеством любви, что я почувствовал, как она изливается из нее волнами.

Она с кривой улыбкой взяла пилу. — Ты привел меня сюда, чтобы убить, Эрик? — поддразнила она.

Я мрачно усмехнулся, забирая пилу у нее из рук. — Если бы я хотел убить тебя, я бы не использовал это.

— А что бы ты использовал? — задумчиво спросила она, поворачиваясь ко мне спиной и проходя дальше в магазин.

Мой взгляд опустился на изгиб ее задницы, и я поплелся за ней, а мои джинсы стали теснее в предвкушении всего, что я хотел с ней сделать.