Коварный камень изумруд

— Слава Богу, хоть Сибирь наша! Расскажу тебе один американский случай… Был я там, матушка императрица, на одном собрании. Тайном, конечно, собрании… всяких сволочей! Этакий, знаешь ли, клуб с названием «Общество кожаных фартуков»… Ты не смейся, матушка императрица, это так себя масоны обзывают. И велись там речи, прямо скажу, для России противные…

Екатерина, чтобы что-то делать, чтобы унять кипение крови, стала беспричинно рыться в ящиках огромного секретера, тяжёлого, французской выделки, с дюжиной тайных отделений.

Толстой-Американец продолжал болтать:

— Решено было, понимаешь ты, создать торговую компанию, куда бы вошёл кто-то из русских людей, да из больших людей, облечённых властью и прочими силами жизни… А компанию назвать, ну, вроде «АРА», то есть «Американо-Русская Акционерия». И мне тут же предложили войти туда непременным членом! И подписать всякие бумаги. Такую, например, бумагу, что ежели надобность есть, то корабль той компании может разом поменять на рее американский флаг на русский флаг, а для защиты своих интересов такой корабль имел бы в нутре своём пушки! И от имени русских бы начал стрелять. Флаг-то ведь наш! А ядра — они национальности не имеют!

— Ты подписал такую подлую бумагу?

— Как можно! Я отказался махом, сообщив, что в России меня тут же лишат всего состояния, земель и угодий и вообще — меня там ждёт петля или плаха.

— Кол осиновый тебя тут ждёт! — не выдержала императрица. — Ты сразу скажи — создали американские «фартуки» такую компанию?

— Создали! Но с собрания того я, сразу после своего отказа, был удалён. А потом и отъехал в родные российские просторы, под твою державную руку! Так что ничего более не ведаю. Может, масоны уже продали свои кожаные фартуки мясникам на базаре для дела, а может в них и по сию пору щеголяют по городу Вашингтону. Дураки и есть дураки… Оне…

Императрица перестала беспричинно шуршать бумагами:

— Ну-ка, если тебе есть что ещё сказать, то говори об том собрании!

— Эк! Много чего есть. Да всё мелочи… Ну, образовал это общество ихний президент Бенджамин Франклин, а финансы выделяют, как обычно, всякие Асторы, Мидлены и Зильберманы… И как я понял, они вовсю торгуют… неграми, ваше величество! Нагонят у себя крепчайшего рома целыми бочками, плывут в Африку, там этим ромом потчуют прибрежного чёрного царька, и тот загоняет им на каждый корабль по сто голов негров. Рабов! А корабли у них есть, но мало…

Екатерина остановилась у стола и смотрела на графа Толстого-Американца очень нехорошим взглядом. Под тем взглядом признаешься, что сам негров на водку менял!

Толстой-Американец заторопился говорить:

— …там, на собрании, одна, понимаешь ли, бабёнка, именем Сара, если такое её настоящее имя, воровки той, прости меня Господи!..

— Бог простит, граф, — ты давай, поскорее говори, если по делу!

Толстой-Американец скривил рот, стукнул кулаком об кулак и продолжал ровно, как будто докладывал:

— Та Сара Зильберман, видать, под видом мужика, то бишь, мужиком переодевшись, проехала таким образом через всю Сибирь с какой-то немецкой учёной экспедицией… Учёных развелось, прости Господи…

— Проехала под мужским платьем и что? — напомнила Екатерина.

— А то! Она на том собрании торговой компании много кричала. — Толстой-Американец снял парик и начал им обмахиваться. Больно жарко топили у императрицы последние два года. — И кричала буквально следующее: «Сибирь, — кричала эта жидовка, — слишком большая территория, чтобы принадлежать одной России! Надо Сибирь от России отобрать»!

— Что же ты ей за те слова в лоб не заехал?

— Там заедешь в лоб! Там до тебя, матушка, далеко, а до суда больно близко. Там ведь суд вершит расправу. Охота мне была сидеть в американской тюрьме за мелочь простую, за шлепок по лбу дочери Зильбермана.

— А это ещё кто такой? Не президент Америки, нет? Президент у них вроде другой…

— А это, ваше императорское величество, сущность будет повыше президентской! — Толстой-Американец надел парик и снова стал вышучивать смысл разговора. — Этот Зильберман из тех, кто за верёвочки дёргает и президента Америки, и всех присных его…

Тут в дверь кабинета просунулся секретарь. При виде грозной императрицы секретарь закрыл глаза, но протараторил:

— Секретная экспедиция докладывает, ваше величество, о прибытии из Тобольска тайного возка с государственным преступником. Куда велите его поместить?

Екатерина поморгала редкими от возраста ресницами, но тяжесть во взгляде осталась.

— Ладно, иди, Американец, две недели даю тебе сроку, дабы отчитаться по всей форме за трату государственных средств на поездку в Америку. И твои соображения насчёт Аляски и насчёт этой… Калифорнии мне подготовь. И о Сибири не забудь! И всё приготовь мне письменно! Но об Аляске…

Секретарь даже вдвинулся половиной тела в кабинет. Екатерина швырнула в секретаря пустой чашкой из-под кофе. Фарфоровая чашка разлетелась на куски, дверь с треском захлопнулась.

— Про Калифорнию я пока ничего не понимаю, но об Аляске напишешь так, как я сказала, понял? Аляску про-да-вать!