Коварный обольститель

София напряженно выдохнула и положила руку на плечо Хейдена. Осознание того, что он лежит рядом с ней, успокоило биение ее сердца, а образ уплыл, испарился, как это бывает при пробуждении. Она устроилась поуютнее, ощущая надежное, успокаивающее тепло его тела, но не осмеливалась вновь закрыть глаза, опасаясь, что перед ней возникнет лицо Адель. Однако, когда ее тяжелые веки все-таки сомкнулись, то перед ней появилось не лицо, а миниатюрный портрет, лежавший в столе Хейдена, на котором была изображена красивая светловолосая женщина. Возникший образ был четким и подробным, словно София держала миниатюру из слоновой кости в руках. Не приукрасил ли художник красоту женщины, не он ли придал ее глазам такую яркую голубизну лазурью?

София распахнула глаза и уставилась на тени на потолке. Кто эта женщина? Его мать? Нет, ее наряд был не из столь давней эпохи. Любовница? Вероятно, но кто так завладел его чувствами, что он тайно хранит этот портрет в верхнем ящике своего стола, тогда как она не видела ни единого портрета или фотографии Лауры? Может, это Лаура? Нет, у женщины были голубые глаза, как у Хейдена. А Селия, должно быть, унаследовала свои карие глаза от матери. Кузина? Странная мысль.

София выскользнула из теплой кровати, набросила халат и спустилась вниз. Она помедлила перед кабинетом Хейдена. «Вернись обратно», – убеждал ее внутренний голос. Но ноги его не слушались. Она открыла дверь, подошла к столу и зажгла небольшую лампу на нем. Достав ключ, лежащий под чернильницей, она отперла верхний ящик и достала миниатюру из футляра. София долго и внимательно смотрела на портрет прелестной женщины. Затем очень осторожно сняла рамку, надеясь, что художник-миниатюрист написал не только свое имя, но и указал имя женщины. Так оно и было.

Ее ноги подогнулись, и она опустилась на краешек стула перед столом. Лаура? Дрожащими пальцами София заправила миниатюру в рамку и вгляделась в портрет. На нее смотрели синие глаза. Это противоречило здравому смыслу. Она читала работу Фрэнсиса Тэлбота о наследственных чертах. Вероятность того, что у голубоглазых родителей появится ребенок с карими глазами, была ничтожна. Эдит говорила о каком-то секрете. Неприятный холодок пробежал по спине Софии, словно могильный холод коснулся ее позвоночника. «Лаура, скажи мне, что ты не изменяла ему». София откинулась на спинку стула.

«Нет, это глупые мысли», – пробормотала она. Однако они могли бы объяснить, почему Хейден оставил жену с ребенком. Но ведь невозможно отрицать фамильное сходство. Улыбка Селии, форма рта, даже овал лица. А ее карие глаза были точь-в-точь как у Эдит. София посмотрела на пейзаж, висевший над камином. В голове зазвучал голос Селии, которая говорила об изуродованном портрете отца Хейдена, валявшемся на чердаке.

«Раньше он висел над камином в папином кабинете. Это папа сделал. Я помню».

О боже правый.

Схватив настольную лампу, София сунула миниатюру в карман халата и направилась наверх. Когда она добралась до лестницы, ведущей на чердак, ее грудь тяжело сжималась. Зародившаяся в голове мысль, принимавшая все более четкие очертания, казалась чересчур отвратительной.

Одной рукой сжимая лампу и поднимая подол платья другой, она внимательно посмотрела на узкую лестницу. Показалось, что черная точка на одной из ступеней зашевелилась, потом торопливо исчезла в темноте. София отступила назад. Ее охватила паника, сердцебиение участилось, а на спине выступили капельки пота. На мгновение она решила, что страх перед тварями не позволит ей двинуться дальше. Она уставилась на пустую ступеньку и попыталась побороть желание развернуться и убежать.

«Ты сможешь». Глубоко дыша, она сосредоточилась на вдохах и выдохах, двигаясь вперед и делая первые шаги, пока не поднялась на самый верх. На чердаке холодный ветер охладил ее влажную кожу. Слабый свет, проникающий через мансардные окна, освещал портреты. Казалось, что они находятся на расстоянии нескольких миль, хотя были совсем рядом. Она с тревожным сердцем описала лампой большую дугу над широкими половицами. Потом, сделав несколько успокаивающих вдохов, София подошла к картинам. Она поставила лампу на пол, подтянула халат и уселась на корточки перед портретами. Она посмотрела на изодранный портрет отца Хейдена, стоящий в углу. Казалось, можно было ощутить гнев, который он испытывал, уничтожая этот портрет. Она перевернула первую картину – на ней был изображен отец Хейдена с гончей. И вновь ее потрясло сходство сына с отцом. Взгляд старого графа был направлен вниз, и невозможно было различить цвет его глаз. Она отодвинула портрет и перевернула следующий. Ее дыхание прервалось. В свете лампы видны были карие глаза. Глаза Селии и Эдит.

Забыв свои страхи, она опустилась на колени и достала миниатюрный портрет Лауры. Она пристально смотрела на красивую женщину, изображенную на нем: «Неужели ты изменила ему с его отцом? Неужели ты была так жестока?»