Коварство Марии-Луизы

Мало-помалу вокруг колод стало свободнее, бормотанье сделалось более глухим. Пьяные «освободители», потерявшие сознание, лежали в беспорядке кучами, как груды мертвых тел.

Фонарь, привешенный Марселем у дверей кухни, освещал печальным светом это бескровное побоище. Марсель поднес к губам свисток, два пронзительных звука прорезали воздух, нарушая тишину ночи.

Тотчас же из амбаров, чердаков, хлевов, сеновалов и комнат появились прятавшиеся там крестьяне; они приближались медленно, осторожно, с беспокойством, как бы опасаясь внезапного воскрешения лежавших на земле еще теплых тел.

Марсель снял фонарь. Он ходил с пистолетом в руках, освещая это живое кладбище, шагал между телами и указывал каждому крестьянину того солдата, которого он должен был схватить и связать.

Окончив свой зловещий смотр, он поднял фонарь и направил его колеблющийся свет в один из углов двора.

– К колодцу! – крикнул он.

Дрожь пробежала по рядам крестьян, присевших у распростертых перед ними тел и подобно могильщикам приготовившихся укладывать трупы в гробы.

Марсель собирался подать сигнал уносить мертвецки пьяных «освободителей», когда страшный крик заставил его направить свет фонаря на порог кухни.

Внезапно проснувшийся офицер, находившийся еще во власти дремоты и хмеля, неверными шагами вышел на порог кухни, пробужденный от тяжелого сна или кошмара. Он смутно сознавал ужасную действительность и держал в руках пистолеты.

В этот момент возле него появился крестьянин с вилами в руках. Офицер машинально выстрелил в него из обоих пистолетов, но в ту же минуту сам как-то нелепо подскочил, взмахнул руками, выпустил пистолеты и упал на землю. Вилы крестьянина пронзили ему грудь, пробили сердце, и смерть наступила мгновенно.

Марсель поспешно обернулся к мрачной опочивальне «свободителей». Ни один из них даже не шевельнулся; два выстрела не могли нарушить их тяжелый сон.

– К колодцу! – снова крикнул он. – Живо все к колодцу!

Он собирался снова приступить со своими людьми к ужасной работе, как вдруг глухой стон поблизости заставил его остановиться. Крестьянин, только что так храбро действовавший своими вилами, лежал на земле весь в крови.

– Это ты, бедный Матье? – сказал Марсель, узнавший раненого. – Куда ты ранен?

– Ничего. Он метил слишком низко, – ответил Матье. – Я думаю, однако, что мне больше не износить ни одной пары сапог. Но голова еще крепка. Все равно, я блестяще сделал свое дело. Он даже охнуть не успел.

– Не хочешь ли ты пить? Не нужно ли тебе чего-нибудь?

– Нет, спасибо, я только хочу спать.

– Тебя перенесут на постель.

Марсель подозвал двух крестьян, те подбежали и подняли раненого.

Матье сказал жалобным голосом:

– Ах, я получил свое, оставьте меня там… у стены. Идите к колодцу. Негодяи могут прийти в себя.

Его перенесли в комнату нижнего этажа возле кухни.

– Я сейчас вернусь, мой добрый Матье, – сказал Марсель, – я могу понадобиться там.

– Идите, идите. Я жалею, что не могу пожать руки моих товарищей. Я с удовольствием бросил бы в колодец моего солдата.

Марсель ушел.

Крестьяне приступили к своей печальной работе. Одного за другим, осторожно, они переносили сонных, беспомощных, одурманенных солдат к краю колодца. Затем четыре дюжих руки поднимали их, как куль соломы, раскачивали одно мгновение и сбрасывали в колодец.

В течение всего путешествия к колодцу и от него, во время перенесения этих полутрупов, никто из мертвецки пьяных солдат не проснулся, не оказал сопротивления, не пришел в сознание; чувство страшной опасности из-за опьянения совершенно отсутствовало. Хмель не только отнял рассудок, но и убил всякую чувствительность. Не слышно было ни криков, ни жалоб. Лишь то там, то здесь слышались глухое ворчание или хриплый голос, произносивший почти неразборчиво: «Водки», иногда замечалось движение рук, как бы в кошмарном сне. Затем безмолвие сковало эти рты и пьяная икота сменилась хрипом предсмертной агонии.

Колодец мало-помалу наполнялся. Первые тела падали в воду с громким плеском, а затем звук падения стал глухим, – тела, нагроможденные грудой, скрадывали его.

Двор быстро опустел; стало тихо, никто не кричал, не шевелился, не двигался.

Марсель ходил с фонарем по всему пространству, где еще так недавно спали «освободители», и осматривал опустевший вдруг фантастический лагерь, где мог оказаться еще уцелевший пьяница. Однако кроме шапок, доломанов, сабель, перевязей и патронташей там ничего не оказалось. Марсель приказал бросить в колодец, наполовину наполненный, эти остатки, так как они могли бы послужить уликой в случае неожиданного прибытия других солдат коалиции.

Затем он наклонился над отверстием странного гроба.

Он увидел темную, бесформенную груду, в которой там и сям блестели галуны, шнуры, медные бляхи, пуговицы.

Зловонные испарения, напоминающие зараженное дыхание пьяниц, поднимались из этой могилы.