Ковчег

Дроны, обезумев от ярости, рванулись было вперед, но их встретила туча выпущенных из-за укреплений стрел. Десятка полтора воинов выкосило, опрокинуло в траву, остальные резко завернули назад, не желая бесславно гибнуть от дистанционного оружия.

Их затея провалилась. Перед отрядами зеленокожих опять сомкнулись внутренние ворота. Пламя с внешних уже сбили при помощи воды, и теперь обугленные столбы дымились и шипели, плюясь паром.

Атака, которую многие из защитников считали безнадежно проигранной, была отбита.

* * *

Лежать в прохладной тени раскидистого куста и слушать, как в звонкой тишине щебечет пичуга, показалось Рогману так приятно, что не хотелось открывать глаза…

Тишина… Сколько раз в своей жизни он просыпался средь другой тишины, мертвой, настороженной. Здесь она была совсем иной, чем в Сумеречной Зоне, – тишина казалась теплой, совершенно не враждебной, живой…

На губах чувствовался отчетливый солоноватый привкус.

Рогман открыл глаза. Согнув руку в локте, он краем рукава коснулся губ. На белой ткани расплылось влажное красное пятно. Кровь…

Он мгновенно вспомнил и свой безумный прыжок навстречу шагающему исполину, и дикий приступ слабости, сопровождаемый удушьем, что охватил его уже на руках Бриана, пока тот тащил его назад, под прикрытие частокола. Мать Цветов ошиблась. Ему не отпущен даже год… Сумеречная Зона сожрала его легкие еще раньше, чем он получил свою дозу Невидимой Смерти.

Сбоку от аллеи, что вела в глубь ухоженного сада, послышались шаги.

Рогман улыбнулся. Несмотря на болезнь, он чувствовал себя живым. Смерть блуждала там, внизу, под Перевалом Тьмы, а тут он ощущал каждый прожитый миг…

– Проснулся, сэр Рогман?

Он знал, вернее, еще по шагам догадался, кто идет к нему по аллее.

– Здравствуй, Бриан.

Воин огляделся по сторонам и сел подле, скрестив ноги. Заметив алеющее пятно на рукаве рубашки Рогмана, он беспокойно вскинул взгляд.

– Позвать Мать Цветов? Тебе опять было плохо?

– Не надо, – остановил его блайтер. – Все в порядке. Утром я уже пил ее отвар.

– Ну, смотри, сэр Рогман, как знаешь…

– Слушай, а почему ты все время зовешь меня «сэр»?

Бриан ответил не сразу. Он почему-то полез к себе за пазуху, достал оттуда болтающийся на цепочке медальон, раскрыл его и бережно вытащил оттуда сложенный вчетверо, пожелтевший от времени листок бумаги.

– Называя тебя сэр Рогман, я отдаю дань уважения твоему роду, – заметно смутившись, пояснил он. – Мой предок был командиром военного отряда. В те времена, когда Древние еще жили среди нас, – пояснил он. – В моем роду бережно передают из поколения в поколение вот этот наказ, данный моему предку одним из древних героев. Я не знаю, к чему относится данное пророчество и когда сбудется то, что здесь предсказано, но тому минуло уже несколько сотен лет… Все это время мы передаем записку по наследству со словами: «Настанет срок, и ты сделаешь это…» Что «это», я не знаю, – покачал головой Бриан, – но в этом письме моего предка уважительно называют «сэр», и в нашем роду издревле принято именно так обращаться к людям, к которым испытываешь особенное уважение за их честь и храбрость.

Нельзя было даже и помечтать удостоиться большей похвалы из уст сдержанного на комплименты воина.

Рогман почувствовал, что краснеет. Стыдно сознаться, но его вчерашний порыв был скорее данью отчаяния, чем осмысленным, выверенным поступком. Никакого геройства. Просто страх. Животный страх перед перспективой вновь оказаться в лапах зеленокожих.

– Спасибо, Бриан. Скажи, а нельзя узнать, что там написано?

– Тебе – можно. Вчера ты доказал, что являешься великим воином, даром что такой тихий… Вот слушай, сэр Рогман, я тебе прочту, что писал моему пращуру древний воитель по имени Актур Ксерк:

«Начальнику временного лагеря, командору Бриану.