Ковчег Могущества

– Я не стану сопровождать тебя в Абидос, – со вздохом произнесла она, наконец.

– Почему?! – удивился Тутмос.

– Ты сам прекрасно знаешь. Хочешь принять обряд Посвящения лишь в надежде на то, что в священных стенах древнего храма к тебе вернуться видения. Не так ли?..

Тутмос отвернулся от жены, скрывая волнение.

Заметив, смятение мужа, женщина снова вздохнула:

– Значит, я права…

– Ты не понимаешь меня, – с печалью в голосе произнес эрпатор.

– Я – твоя жена, и хочу всего лишь предостеречь тебя от необдуманных действий. Ты пытаешься постичь запретное, а это опасно. Скажи, неужели ты не боишься гнева богов?

– Каких-то несколько дней назад боялся, а теперь…

– Прошу тебя, молчи! – прервала его Нитоприс. – Не говори, как вероотступник, мне становится страшно! Впрочем… Делай, что считаешь нужным. В конце концов, я – всего лишь женщина и потому не вправе указывать тебе, как поступать. В любом случае я в Абидос не поеду – останусь в Ону. Хотя… Нет, пожалуй, лучше уж я вернусь в Инебу-Хедж. Прошло уже несколько месяцев, как я не виделась с детьми… Неужели ты сам не соскучился по нашим детям?

Эрпатор по-прежнему старательно избегал взгляда жены.

– К чему этот разговор, Нитоприс? Ты прекрасно знаешь, что наши дети окружены всяческой заботой и ни в чём не нуждаются.

– Хорошо… Значит, решено: ты отправляешься в Абидос принимать Посвящение, а я… я же одна возвращаюсь в Инебу-Хедж, – холодно произнесла Нитоприс.

* * *

Спустя несколько дней Нитоприс, сдержанно попрощавшись с мужем, и впрямь отбыла в Инебу-Хедж. Почти следом за ней и Тутмос – в окружении немногочисленной свиты, куда, естественно, вошли Хафра и Камос, – взошёл на корабль с божественным названием «Маат», которой предстояло подняться вверх по течению Великой реки, дабы достигнуть священного Абидоса.

…При первом взгляде на Абидос эрпатор испытал некоторое разочарование. Когда-то, много лет назад, сей город показался юному Тутмосу едва ли не самым крупным и древним в Та-Кемете. Теперь же, когда «Маат» причалила к пристани, и он в окружении спутников спустился по сходням на берег, Абидос показался ему обыденным городом, ничем не отличавшимся от Ону или Инебу-Хеджа.

Хафра, уловив настроение эрпатора, успокаивающе произнес:

– Это всего лишь окраина города, око солнца. Нужный же нам храм «Миллионов лет» находится несколько южнее по течению Нила. Завтра мы непременно посетим его и переговорим с верховным жрецом.

Тутмос признательно улыбнулся.

Высоких гостей с корабля «Маат» встречал на пристани, в окружении пышно разодетой свиты, номарх Абидоса – высокий плотный мужчина лет сорока пяти. Из-за спин местных сегеров выглядывали девушки, державшие в руках серебряные чаши, наполненные благоухающими лепестками роз. Стоило эрпатору со спутниками приблизиться, как номарх и его свита тотчас расступились, музыканты заиграли на систрах, а девушки усыпали лепестками роз дорогу перед гостями.

Наследник фараона милостиво улыбался толпе встречающих, хотя на самом деле его единственным желанием было поскорее принять ванную и уединиться.

…Ночь, душная и жаркая, прошла как в бреду. Тутмос не спал, пребывая в забытьи. Утомлённое дорогой сознание вновь и вновь рисовало ему образы Ра, Осириса, Сета, Гора…

Поднявшись с рассветом, он сам разбудил прислугу и приказал немедленно готовить паланкины: ему не терпелось добраться до храма «Миллионов лет».

Раннее утро не спасало от жары, потому как за ночь земля совсем не успела остыть. Хепри меж тем уже медленно выкатывал Золотой солнечный диск на небосвод.

Тутмос вышел на террасу дома номарха, в коем остановился на ночь вместе со свитою, и вдохнул полной грудью сухой воздух. Мраморный пол был усеян красными песчинками, принесёнными ветром из аравийской пустыни. Невольно эрпатору подумалось: «Может быть, стоило дождаться, когда закончится ахет[86], и отправиться в Абидос месяцем позже? Ведь мехир, конец осени, – наиболее благоприятное время для путешествий. Да, но разве смог бы я выдержать ещё целый месяц? Говоря словами Хафры, жажда познания сжигает меня изнутри…»

Хранитель гардероба помог эрпатору облачиться в новую тунику, расшитую золотым нитями, и подпоясать её мягким кожаным поясом, украшенным золотыми бляхами со вставками из цветной эмали. Затем достал из алебастровой шкатулки массивное золотое ожерелье, надел его Тутмосу на шею и аккуратно застегнул сзади.

– Теперь можешь идти, – сказал ему Тутмос.

Хранитель поклонился и исчез за дверью, отделявшей покои эрпатора от комнаты, в коей разместились Камос и Хафра. Они уже пробудились и в данный момент совершали утреннее омовение.

Эрпатор открыл алебастровую шкатулку и извлек из неё браслет в виде извивающейся уреи – тот самый, который подарил ему перед смертью дед, фараон Тутмос IV. Он погладил змею по голове, и вдруг её зеленые изумрудные глаза, поймав солнечный блик из расположенного почти под потолком окна, сверкнули зловещим огнем.

Покрутив браслет в руках, Тутмос надел его, как обычно, чуть выше локтя.

* * *