Ковчег огня

— И я тоже не могу, — прошептал Кэдмон, прижимая ее к себе.

Глава 94

Словно находясь в плену сна, от которого ему никак не удавалось очнуться, Кэдмон смотрел на обломки. Поскольку взрыв был виден на расстоянии многих миль, спасатели, военные моряки, сотрудники правоохранительных органов и местные рыбаки возбужденной толпой нахлынули на каменистый берег.

Официальное место аварии.

На протяжении многих лет Кэдмону неоднократно приходилось видеть подобное, и здесь были все знакомые элементы: желтая полицейская лента, черный дым, обугленный остов искореженного металла. С первого взгляда он понял, что в живых после такого страшного взрыва не мог остаться никто. Однако это не остановило полицейских аквалангистов, которые, подобно лососям, плюхались в воду с борта стоящего у самого берега судна, помогая поискам мощными подводными фонарями, расцветившими черные волны неестественным сиянием.

— Он полагал, что сможет ходить по воде, — тихо проговорила Эди, приближаясь к нему. — Господи, как же он ошибался!

— Шум умолк. По крайней мере, на какое-то время. Быть может, сейчас наконец будут услышаны голоса терпимости и сострадания.

— Или, выражаясь иначе, неисповедимы пути Господни.

— Мм, — рассеянно пробормотал Кэдмон, не в силах разглядеть руку Господа в недавних кровавых событиях.

После того как грузовик сорвался в пропасть, они с Эди держались в стороне. Двое любопытных, но безобидных зевак. Чтобы не попасть в полицейские сети, Кэдмон заявил местным властям, что они молодожены, которым просто «взбрело в голову провести романтическую ночь в старинной башне». Хотя они слышали громоподобный взрыв, но «понятия не имеют, чем, черт побери, это было вызвано». Прерванный половой акт и все такое. Ложь возымела свое действие, полицейские лишь мельком взглянули на них.

— Золото! Золото! — возбужденно воскликнул старик-рыбак, бросаясь в набегающую волну и указывая на струйку расплавленного золота, сверкающую на фоне покрытого копотью песка.

Уставившись на эту характерную блестящую полоску, Кэдмон ощутил себя усталым, измученным рыцарем, возвращающимся домой после проигранной битвы.

Ковчег Завета не выдержал огненного взрыва.

Он, Кэдмон, потерпел неудачу.

То, что осталось от священного Ковчега древних израильтян, медленно затягивало в море.

Кэдмон обратил взор к небу. Я сделал все возможное.

Однако этого оказалось недостаточно.

Со стыдом чувствуя жжение слез, внезапно превративших место катастрофы в смазанное пятно, Кэдмон быстро повернулся спиной к Эди. В эту ночь она и так уже увидела достаточно, и ей незачем видеть, как плачет взрослый мужчина.

— Мне нужно облегчить мочевой пузырь, — пробормотал Кэдмон, добавляя еще одну ложь к постоянно растущей куче.

Быстро помахав рукой, он направился в противоположный конец усеянного камнями берега, подальше от возбужденной суеты и искореженной обугленной стали.

Перед глазами у него все еще расплывалось. Он включил фонарик. «Чтобы не опозориться еще сильнее, свернув себе шею», — раздраженно подумал Кэдмон, пробираясь между грудами каменных обломков, в течение многих лет отрывавшихся от отвесной скалы.

Эмоционально и физически опустошенный, он уселся на плоский камень и, поставив локти на колени, обхватил голову руками, угрюмо уставившись на мягко набегающие волны.

— Как я мог быть настолько самоуверенным, что… — и вдруг осекся на середине самобичующей фразы.

Увидев краем глаза слабо блеснувшую точку, Кэдмон вскочил и, взобравшись на большие камни, распластался на животе, чтобы лучше видеть золотой предмет, застрявший между двумя огромными глыбами известняка.

Он посветил фонариком в глубокую щель, и у него перехватило дыхание.

Гром и молния!

Там, наклонившись под неестественным углом, лежала резная золотая крышка размером приблизительно два с половиной на четыре фута.

Крышка Ковчега Завета. То, что древние евреи называли «милосердным сиденьем».

На крышке были закреплены две крылатые фигуры со строгими ликами. Херувимы Гавриил и Михаил.

Там Я буду открываться тебе и говорить с тобою над крышкою, посреди двух херувимов, которые над ковчегом откровения.[67]

Вне всякого сомнения, самая прекрасная вещь, какую ему только доводилось когда-либо видеть.

— Да, воистину, неисповедимы пути Господни, — пробормотал Кэдмон, прекрасно сознавая, что херувимов традиционно ассоциировали с основным элементом пламени.

По иронии судьбы, именно две крылатые фигуры пережили огненный взрыв.

Оглушенный находкой, он протянул руку и прикоснулся к резной крышке.