Ковчег Спасения

— Извини, — на этот раз в его голосе звучало искреннее сожаление. — Я должен был это предвидеть. Я всегда… вызывал ответную реакцию.

— Честно? Я тебя не виню. На твоем месте…

— Значит, мы оба сваляли дурака. И нам нет оправданий.

Что-то громко лязгнуло, ударив по корпусу. Потом еще и еще. Голос из динамика больше не кричал о необратимой потере давления, не предупреждал об остановке двигателей. Он сообщал, что корабль поврежден, обшивка пробита. Потом раздался отвратительный скрежет — как будто огромные когти скребли металл. Толстое щупальце, слепленное из тысяч крошечных кубиков, уперлось в иллюминатор. Его скругленное окончание извивалось, и это движение гипнотизировало, точно водоворот. Хоури попыталась дотянуться до пульта, чтобы закрыть ставни, как будто это могло задержать Подавляющих хотя бы на несколько секунд.

Корпус шаттла затрещал. Внутрь просунулось одно щупальце, за ним другие. Дисплеи сенсоров отключались или превращались в неподвижные абстрактные картинки.

— Почему-то они нас еще не убили… — пробормотал Овод.

— Ага, — отозвалась Хоури. — По-моему, им интересно, на что мы похожи.

Послышался новый звук, которого она боялась больше всего. Это был визг металла, который рвали снаружи. Давление в кабине почти мгновенно упало, и у Хоури заложило уши. Сейчас она умрет. Еще секунда или две. Есть вещи похуже, чем смерть в ядовитой атмосфере газового гиганта. Например, то, что могут сотворить эти омерзительные машины. Что они сделают, когда доберутся до них? Расчленят, как корпус шаттла? Хоури уже успела смириться с этой мыслью, когда давление стабилизировалось. Каким-то образом разрыв в обшивке был ликвидирован.

— Ана, — сказал Овод. — Смотри.

Люк, ведущий на главную палубу, стал похож на чернильную лужу, по которой пробегала рябь. Казалось, что-то не дает этой абсолютной тьме выплеснуться наружу. Хоури почувствовала легкий ветерок, словно в кабине заработали тысячи беззвучных маленьких вентиляторов, направленных в разные стороны. Изредка в черноте возникали пульсирующие розовые и фиолетовые вспышки, подчеркивая ее устрашающую глубину. Внезапно Ана заметила, что их непрестанное мельтешение на миг прекратилось. Похоже, машины обследовали начинку корабля осознали, что добрались до самой ценной его детали — живой.

Теперь что-то вырастало из переборки. Сначала это был выпуклый черный пузырь диаметром с ягодицу Хоури. Потом пузырь превратился в конус, его вершина начала удлиняться, точно росток. На кончике появилось приплюснутое утолщение, которое покачивалось в разные стороны, словно нюхало воздух. Крошечные, почти невидимые машины окружали его туманным ореолом, иногда сгущавшимся в плотную дымку. Все происходило в полной тишине — лишь изредка раздавались потрескивания и чуть слышные щелчки. Щупальце продолжало расти, пока не достигло метровой длины, покрыв примерно половину расстояния между переборкой и креслами. На мгновение оно замерло, потом повернулось в одну сторону, в другую… Какой-то черный сгусток, похожий на гематитовый василек, пролетел мимо Хоури, едва не задев ей бровь, и снова слился со стволом. Черная масса раздвоилась и с пугающей настойчивостью начала вытягиваться дальше — одно щупальце в сторону Хоури, другое к Оводу. Видно было, как происходит этот рост: маленькие кубики перетекали от основания к концу, отчего по щупальцу пробегала тошнотворная конвульсия, потом некоторое время набухали и сокращались и наконец замирали в нужном положении.

— Овод, — сказала Ана. — Слушай меня. Мы можем уничтожить корабль.

Он кивнул.

— Что делать?

— Освободи меня, и я сделаю это. От тебя шаттл команды на самоуничтожение не примет.

Овод приподнялся — всего на дюйм. Щупальце мгновенно выпустило новый придаток и прижало его к креслу. Подавляющие действовали на удивление аккуратно, словно не хотели раньше времени повредить людям. Однако освободиться Овод не мог.

— Прекрасная попытка, — прокомментировала Хоури.

Кончик другого щупальца уже покачивался в дюйме от нее. По мере приближения он многократно ветвился, и теперь перед лицом Хоури висело нечто вроде черной руки с множеством пальцев. Эти пальцы или отростки должны были вот-вот проникнуть в нее — через глаза, рот, нос, уши, сквозь кожу, в плоть и кости. Отростки расщеплялись до бесконечности, как бронхиолы, и превращались в тончайшие иглы, образуя у нее перед лицом серо-черную туманность.