Ковчег спасения. Пропасть Искупления

Глядя на свои пальцы, унизанные самодельными ажурными перстнями, Антуанетта вяло прикидывала, как бы уклониться от жуткого поручения, и тут в комнату вошел Малинин. Он раскраснелся, волосы блестели от дождя или пота. Ей вдруг подумалось, что Васко чересчур молод, чтобы находиться здесь, среди начальства; казалось несправедливым загружать его такими проблемами. У молодых есть привилегия надеяться, что все мировые сложности в итоге решаются просто.

– Садись! – приказал Кровь. – Хочешь чего-нибудь – чая, кофе?

– Я с трудом пробился в свое отделение СБ за разнарядкой, – сказал Васко. – Там огромная толпа, и народ все прибывает. Люди увидели мою форму и накинулись – требовали, чтобы я обеспечил им места на шаттлах.

– И ты пообещал? – играя ножом, спросил свинья.

– Разумеется, нет. Но я надеюсь, тут все понимают серьезность проблемы.

– Некоторое представление имеется, спасибо, – проговорила Антуанетта.

Она встала, одернула форменную рубашку.

– Куда ты? – спросил Васко.

– Поболтать с капитаном, – ответила Бакс.

В другой части Высокой Раковины, несколькими этажами ниже, с большими затратами времени и энергии строителями были выжжены несколько соединенных между собой комнат, напоминающих раковины гребешка. В этих помещениях теперь размещались детская и взрослая больницы Первого Лагеря, где жители получали минимальное медицинское обслуживание.

Два зеленых механических санитара, звякая тонкими членистыми манипуляторами, поспешно уступили Скорпиону дорогу, когда тот вошел в первую комнату. Центр комнаты занимала кровать, возле нее был подвешен инкубатор, с другой стороны стоял стул.

Со стула поднялся доктор Валенсин, отложив в сторону включенный компад.

– Как она? – спросил Скорпион.

– Мать или дочь?

– Не умничайте, доктор, я не в настроении.

– С матерью все в порядке, если не брать во внимание естественные последствия стресса и усталости.

Молочно-серый дневной свет сочился в комнату через узкое окно, незакрашенную полосу в материале раковины, и отражался в стеклах ромбовидных очков доктора Валенсина.

– Думаю, время и отдых помогут ей. Никакое дополнительное лечение не требуется.

– А что скажете об Ауре?

– С девочкой, слава богу, все в порядке. Лучше, чем можно было ожидать.

Скорпион присмотрелся к маленькому существу в инкубаторе, на удивление сморщенному и красному. Девочка вздрагивала, словно выброшенный на берег морской зверек.

– Это мне ни о чем не говорит.

– Тогда я объясню, – пообещал доктор Валенсин. Его черные как смоль волосы бликовали кобальтово-синим. – Ребенок перенес четыре потенциально травматичные процедуры. Первое: введение Ремонтуаром имплантатов ради возможности общения Ауры с родной матерью. Потом девочка была извлечена хирургическим путем из материнской утробы. Затем ее поместили в Скади, – возможно, перед этим она некоторое время провела в инкубаторе. И наконец, ее вынули из утробы Скади в малопригодных для такой операции полевых условиях.

Насколько понял Скорпион, Валенсин уже знал всю историю экспедиции к айсбергу.

– Поверьте мне на слово: выбирать нам не приходилось.

Валенсин переплел пальцы:

– Что ж, она отдыхает. Это хорошо. Похоже, пока никаких осложнений нет. Но со временем… кто знает? Если Хоури сказала правду, то Аура с рождения должна развиваться нестандартно. – Валенсин опустился на стул. При этом его ноги сложились, как длинные ходули на шарнирах; складки брюк были острыми, словно бритвы. – Кстати, у Хоури есть просьба. Думаю, вам лучше услышать ее первым.

– Говорите.

– Она хочет, чтобы девочку опять поместили в ее матку.

Скорпион снова взглянул на инкубатор. Это была большая, более совершенная и сложная версия того агрегата, который они брали с собой на айсберг. Инкубаторы на Арарате считались ценнейшими техническими устройствами, их работоспособность поддерживали особенно тщательно.

– Это возможно? – спросил свинья.

– В обычных обстоятельствах я бы никогда не взялся за такую операцию.

– Но обстоятельства необычны.

– Поместить ребенка обратно в утробу матери – не каравай в печь вернуть, – объяснил Валенсин. – Тут потребуется микрохирургия, гормональная перенастройка… целый набор сложных процедур.

Скорпион пропустил мимо ушей снисходительный тон врача:

– Но это возможно?

– Да, если мать хочет этого так сильно.

– Опасно?

Через секунду Валенсин кивнул, словно до сих пор думал только о технических проблемах, а не о риске для жизни.

– Да. И для матери, и для ребенка.

– Тогда это исключено, – сказал Скорпион.

– Вы очень уверены в своих решениях.

– Эта девочка стоила жизни моему другу, и я не могу ее потерять.

– Надеюсь, вы сами сообщите это матери.

– На этот счет не беспокойтесь, – сказал Скорпион.

– Отлично.

Скорпиону показалось, что доктор разочарован.

– И еще одно: во сне она опять произнесла это слово.

– Какое слово?

– Хелла, – ответил доктор Валенсин. – Или что-то вроде.

Хела, год 2727-й