Ковчег Спасения

И тогда начались войны, которыми завершилась первая эра галактической истории. Они стали известны как Войны Утренних Зорь, потому что эту эру вполне можно считать зарей времен.

Подавляющие почти ничего не помнили об этих войнах. Их собственная история была хаотична, запутанна и почти наверняка неоднократно переписывалась впоследствии. Они не могли быть уверены в достоверности фактов и в том, что эти факты не были сфабрикованы более ранними воплощениями машин с целью межвидовой пропаганды. Вполне вероятно, что когда-то машины были органическими существами, позвоночными, теплокровными обитателями суши и обладали двухполушарным мозгом. Слабую тень такой возможности можно было угадать по их нынешней кибернетической архитектуре.

В течение длительного времени они цеплялись за свою органику. Но по какой-то причине их механическая часть стала главенствующей, позволив отбросить старые формы. Превратившись в машины с коллективным разумом, они скитались по Галактике. Память о тех временах, когда они жили на поверхности планет, тускнела, пока не стерлась полностью. От нее было не больше толку, чем от воспоминаний о жизни на деревьях.

Значение имело только одно. Великая работа.

По возвращении в свою каюту, удостоверившись, что Ремонтуа и Фелка осознали выполнимость миссии, Скейд приказала роботу вернуть ее голову на пьедестал. Она обнаружила, что мыслительный процесс идет совершенно по-другому, когда голова находится в «стабильном» положении. Вероятно, химический состав крови немного изменялся в зависимости от наличия или отсутствия замкнутой кровеносной системы. На пьедестале она чувствовала спокойствие, внутреннюю концентрацию и могла спокойно переносить присутствие чужого сознания, для которого всегда была открыта.

(Скейд?)

Голос Ночного Совета был тонким, почти детским, но игнорировать его было опасно. Она это хорошо усвоила.

«Я слушаю».

(Ты чувствуешь, что добилась успеха?)

«Да».

(Расскажи нам, Скейд.)

«Клавейн мертв. Наши ракеты настигли его. Факт смерти еще должен быть подтвержден… но я в этом уверена».

(Он умер достойно? С честью, как сказали бы древние?)

«Клавейн не сдался. И продолжал бежать, хотя знал, что на неисправных двигателях далеко не улетит».

(Скейд, мы даже не предполагали, что он согласится сдаться добровольно. Однако вы быстро справились. Хорошая работа, Скейд. Мы довольны. Более чем довольны.)

Скейд захотела кивнуть, но пьедестал не позволял.

«Спасибо».

Ночной Совет дал ей время собраться с мыслями. Он всегда проявлял к ней внимание, всегда заботился о ней. И уже не раз — так что это нельзя было считать случайностью — утверждал, что она стоит нескольких элитных специалистов. Подобные отношения между ними, насколько могла судить Скейд, обычно возникают между учителем и одаренным, очень любознательным учеником.

Она не часто спрашивала себя, откуда приходит этот голос и кого представляет. Ночной Совет предупредил ее, что задаваться подобными вопросами нежелательно: они могут быть услышаны.

Скейд поймала себя на мысли, что вспоминает момент, когда Ночной Совет впервые дал знать о своем существовании и немного о том, что из себя представляет.

(Мы — избранные. Мы — ядро Объединившихся. Закрытый Совет — образование секретное, но наше существование засекречено настолько, что о нем неизвестно даже самым старшим, самым ортодоксальным его членам. Они даже не подозревают. Мы стоим выше Внутреннего Кабинета и иногда заставляем его играть роль нашей марионетки. Но, имея с ним дело, мы никогда не лжем. Наши отношения с другими могут быть выражены только математическим языком пересекающихся множеств. Подробности не должны тебя беспокоить.)