Ковчег Спасения

Им пришлось вылезать и добираться до берега вброд. Когда последние несколько футов были пройдены, Клавейна уже колотил озноб. Лодка темнела где-то вдали, а «Ностальгии по Бесконечности» совсем не было видно.

Навстречу им вышла Антуанетта Бакс. Она осторожно ступала по камням, перешагивая через лужи, похожие на мозаику из серых зеркал. На заднем плане уже можно было разглядеть лагерь — плотное скопление надувных палаток, облепивших скалистый склон.

Интересно, как это будет выглядеть через двадцать лет.

На борту «Ностальгии по Бесконечности» находилось более ста шестидесяти тысяч человек — слишком много для того, чтобы разместить всех на одном острове. Надо создать группу поселений — не меньше пятидесяти. Центральные разместятся на самых крупных и сухих участках суши. Когда это будет сделано, появится возможность начать строительство плавучих колоний — в расчете на довольно длительное пребывание. Работы хватит на всех. Клавейн поймал себя на мысли, что обязан включиться в этот процесс, хотя отнюдь не испытывал ощущения, что рожден для этого.

На самом деле, он уже совершил то, для чего родился.

— Антуанетта, — сказал он, зная, что Фелка не сможет узнать девушку без его помощи, — как дела на суше?

— Дерьмо уже закипает, Клавейн.

Он глядел под ноги, боясь упасть.

— Рассказывай.

— Многих тошнит при мысли, что придется здесь застрять. Они присоединились к Оводу, потому что хотели вернуться домой, на Йеллоустоун. И им совершенно не светит двадцать лет торчать на каком-то необитаемом катыше.

Клавейн терпеливо кивнул и оперся на руку Фелки. Пожалуй, трость уже не помешает.

— А ты объяснила им, что лучше поторчать здесь, чем сгореть заживо?

— Думаю, ты знаешь, на что это похоже. Некоторым занудам ничем не угодишь, правда? — она пожала плечами. — Ладно, представь себе, как бы ты развеселился, услышав, чем обернется самый обычный перелет.

— Знаешь, это почему-то мне в голову не приходило. Ладно… может кто-нибудь устроить нам прогулку по острову?

— Антуанетта… — Фелка помогла ему выбраться на более ровную поверхность. — Мы промокли насквозь и замерзли. Где здесь можно погреться и переодеться в сухое?

— Идем со мной. У нас даже есть чай.

— Чай? — недоверчиво переспросила Фелка.

— Водоросляный чай. Местный деликатес. Не волнуйтесь, никто им еще не отравился. Вкус своеобразный, но привыкнуть можно.

— Полагаю, нам лучше не задерживаться, — сказал Клавейн.

Они последовали за Антуанеттой к лагерю. Люди трудились не покладая рук, устанавливая новые палатки и протягивая силовые кабели от генераторов, похожих на черепах. Подведя Клавейна и Фелку к одной из палаток, Антуанетта впустила их внутрь, вошла следом и плотно закрыла клапан. Внутри было тепло и сухо, и Клавейн еще сильнее почувствовал, насколько промерз и вымок.

Двадцать лет в этом гостеприимном местечке. Им придется много трудиться, чтобы выжить. Что это за жизнь, когда в ней нет ничего, кроме борьбы за существование? Трюкачи, которые покачиваются на волнах вместе со своими бесконечно старыми загадками происхождения всего во Вселенной, могут демонстрировать обворожительную щедрость или вообще не пожелать общаться с людьми. В других мирах между людьми и Трюкачами возникали тонкие нити понимания. Но прежде чем удавалось подобрать ключ к чуждому сознанию, проходили десятилетия взаимного изучения. До тех пор они были не более чем ленивыми растительными массами, которые демонстрировали работу интеллекта, но результат этой работы никак не проявлялся. Что, если эта колония Трюкачей окажется первой, которая не пожелает «впитывать» нейронные паттерны людей? Можно себе представить, каким одиноким и мрачным покажется этот мир для тех, кто решит — или будет вынужден — остаться здесь. И вряд ли хоть что-то сможет скрасить это одиночество. В таким случае, им лучше было бы остаться с Ремонтуа, Хоури и Оводом и нырнуть в загадочную структуру живой нейтронной звезды.

Ладно, через двадцать лет они выяснят, так ли это.

— Вот, попробуй, — Антуанетта протянула кружку с теплой зеленой жидкостью.

Клавейн задержал дыхание и осторожно сделал глоток. В ноздри ударил острый солоноватый запах.

— А я не выпью Трюкача?

— Фелка говорит, что ты бы не смог. Думаю, она знает, что говорит. У меня есть подозрение, что она давно жаждет встретиться с этими засранцами и кое-что о них уже разузнала.

— Похоже на то, — он выпил еще немного, — верно…

Но Фелки в палатке не было. Еще минуту назад она стояла рядом.

— И с чего она к ним так рвется? — спросила Антуанетта.