Ковен отверженных

Я преграждаю Сабину путь, когда он выходит из-за моей спины, чтобы поквитаться с Энохом. Подаюсь назад и, схватив Сабина за руки, крепко прижимаю их к своей заднице, надеясь, что это заставит его отвлечься от желания разорвать Эноха на куски. Нокс делает шаг вперед, и я сжимаю его ладонь в своей. Поднимаю наши сплетенные руки, показывая их Эноху и остальным.

– Если вы знаете, кто я, тогда вы знаете, кто для меня они. – Я указываю на руны на безымянном пальце Нокса. – Они мои. Я их. Это уже решено. – Опускаю руку Нокса, но не выпускаю ее из своей. – Спасибо, Энох, что привез меня сюда, а не к своему отцу. – Делаю паузу. – Может, у твоего отца были не лучшие намерения, но он был прав, когда сказал, что знать обо мне опасно. Вы, парни, сказали, что я могу вам доверять. Очень надеюсь, что это правда так.

– Винна, подожди! – окликают меня несколько голосов, когда я разворачиваюсь к двери.

Оглядываюсь и замечаю, что каждый сделал шаг по направлению к нам.

– Необязательно выбирать между нами и ими, – говорит Каллан, и Энох бросает на него взгляд. Повисает тишина, и взгляд Эноха снова сосредотачивается на мне.

– Что бы ни случилось, мы будем рядом, – говорит он.

На мгновение Энох как будто хочет протянуть мне руку, но заставляет себя опустить ее. Язык его тела меняется: он как будто что-то для себя решает или с чем-то смиряется. Я больше не вижу в его глазах ни мольбы, ни извинений: на меня взирает решимость, и я не вполне понимаю, как мне это трактовать.

Смотрю на него, Нэша, Каллана и Бэкета и киваю им, не зная, что еще сказать. На этот раз, когда я поворачиваюсь к двери, никто не пытается остановить меня мольбами и возражениями. Я сжимаю ладонь Нокса и, сияя, смотрю на него.

– Отвезите меня домой.

Глава 27

Все вокруг меня поцеловано темнотой; я откидываюсь на подголовник и с улыбкой смотрю на Валена, сидящего за рулем. Мы едем домой. Этот момент кажется мне нереальным. Все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но я все равно сохраняю в себе это ощущение: все действительно хорошо. Мне ли не знать: лишиться этого ощущения легче легкого, а обрести вновь слишком тяжело – по крайней мере, так было раньше.

Мы все молчим – не хочется нарушать тихое спокойствие словами. Дорога, по которой мы едем, то поднимается вверх, то снова опускается. В свете фар замечаю почтовый ящик. Около него Вален замедляет ход и сворачивает на узкую асфальтированную дорожку, ведущую к дому-маяку.

Двухэтажный кирпичный особняк освещен теплым светом уличных фонарей, и я замечаю, что по боковым стенам вьется плющ. Кирпич явно чем-то обработан – он кремовый, а не насыщенно-красный, каким наверняка когда-то был. Мы подъезжаем к гаражным воротам; кто-то из ребят нажимает на кнопку брелока, и они поднимаются, являя нам пустое пространство, которое, как я понимаю, предназначено для моего джипа.

Уже в гараже я вижу кучу свободных мест. Здесь с легкостью могут разместиться до десяти машин. В углу замечаю квадроциклы и начинаю прикидывать, что еще интересного можно добавить, какие игрушки купить. Здорово, что мы сами будем обустраивать свою жизнь.

Чувствую на себе взгляд Райкера, Вален тоже наблюдает за мной.

– Что думаешь? – наконец спрашивает Вален, и я слышу нотку беспокойства в его голосе.

– Мне нравятся плющ и кирпич. Этот дом так красив ночью, и мне не терпится увидеть его при свете дня, – восклицаю я, и на моем лице растягивается широкая улыбка.

Волнение с лица Валена исчезает; он одаривает меня убийственной ухмылкой, которая тут же затуманивает разум и будоражит гормоны. Я протягиваю руку и глажу его по щеке, восхищаясь тем, насколько же он красив. Провожу большим пальцем по полным губам, жадно блуждаю взглядом по лицу. Моя рука дрожит… Я понимаю, что дрожит она не от того, что я сейчас в обморок грохнусь от голода, а от осознания, что все препятствия между мной и моими Избранными вдруг пали. Наконец-то остались только они и я.

Вален берет меня за руку и целует в ладонь. Его глаза наполняются чем-то глубоким и безграничным, и я не уверена, что могу дать этому название.