Ковер

Дело в том, что перед ним стояла ведьма. Да - он сразу понял, что это именно ведьма, или Баба-яга, если хотите. Это существо не было человеком нет-нет, никогда не доводилось видеть ему ничего подобного (разве что в детских снах, но он же просыпался тогда с плачем, звал маму или бабушку). А теперь это создание не имеющее ничего общего к привычной ему жизни стояло в двух шагах от него. Ведьма, не смотря на то, что спина ее была изогнута огромным горбом-наростом была высока - даже несколько выше Михаила; на ней было некое темное само движущееся, словно бы живое одеяние, и, хотя Миша смотрел все в основном на лицо, но ему казалась, что вся фигура очень массивная, нависающая над ним как нога над муравьем. Лицо же, точнее жуткая морда и заставила его вскрикнуть. Там был громадный, загибающийся книзу нос, там была необычайно шероховатая, похожая на кору древнего, изгнившего дерева кожа - кожа, словно трещинами в черную бездну рассеченная морщинами; был рот, который, если бы распахнулся, мог бы разом оторвать ему голову - оттуда, из под жирных, темных губ, вырывались здоровенные, темно-желтые, прорезанные еще некими ядовито-голубыми жилами клыки. Но самым жутком в ней были глаза - они были необычайно велики, они выступали из орбит двумя громадными, темными вздутиями, и там не было белком - только чернота, совершенно непроницаемая, можно было бы сказать, что воронья чернота, но там было некое движенье, некие кошмарные образы продвигались в этих черных глазищах.

После крика, Михаил уже не мог пошевелиться - стоял он, дрожал, и не мог даже слова вымолвить - оцепенело ждал, что же дальше будет, когда же этот кошмар невыносимый прекратится. И еще он был уверен, что стоит ему пошевелится, как ведьма тут же бросится на него. Неожиданно он почувствовал, что на плечо ему надавило что-то тяжеленное, леденящее - потоки холода словно иглы пронзили и тело и голову, сердце защемили - было больно, и он не мог справится с дрожью, дрожал все сильнее и сильнее, зубами отбивал чечетку. Это ведьма положила ему свою костяную руку на плечо.

И тут она повела своим громадным носищем, окончания которого Михаил даже и не видел. Носище передернулся, расширился до каких-то невероятных размеров, а звук был такой, будто стремительно сдувается воздушный шар того и гляди лопнет - Михаил же почувствовал, как его в буквальном смысле в этот невероятный носище затягивает. Но хоть этого не произошло. Зато раздался скрежещущий, и басистый и невероятно пронзительный голос - голос некой стихии, но не человека:

- У-у-уф, у-у-уф - русским духом пахнет. Попался ты мне на пути, помешал и за это поплатишься...

Михаил был в таком ужасе, что по прежнему не смел вымолвить хоть одно слово, и все стоял не в силах пошевелиться, сильная дрожь сотрясала его тело - дрожь от холода, но больше от страха. А ведьма продолжала:

- ...Могла бы сердце из тебя вырвать, и еще живое, трепещущие поглотить...

Тут Михаил почувствовал как ледяные, словно сталь крепкие когти раздирают его грудь и вырывают оттуда сердце - он весь стал смертельно бледным, и из глубин его поднялся мучительный стон. Но это было только воображение, на самом то деле ведьма по прежнему только сжимало его плечо. Она продолжала:

- ...Но нет-нет, я уже достаточно сыта, а вот мой пес, мой яростный Брунир, он давно не ел ничего кроме ошметков с моих трапез. Так достанешься же ему ты. Да. Я бы посмотрела, как он разделывается с тобой - это воистину потешное зрелище! Ведь ты еще будешь пытаться убежать от него... Глупец!.. Ни твоими человечьими ножками бегать от Брунира, а тем более - от меня. Я полечу дальше, по своим делам, ну а ты останешься, и вскоре узнаешь его клыки - они разорвут твою плоть; не останется ничего - Брунир действительно голоден. Он всегда следует за мною, и скоро будет здесь...

После этих слов ведьма отпустила Михаила, и повернулась, шагнула к метле. Михаил пребывал в таком состоянии, что не заметил и того как уселась на метлу, и как улетела дальше - тем более, не смог он разглядеть метлы. Все это произошло настолько стремительно - вот стены тумана сомкнулись за нею, и... все - наступила звенящая тишина - Михаил чувствовал, как часто-часто стучат его сердце, как отбивают чечетку зубы. Затем почувствовал сильную слабость, и буквально повалился на темный ковер палых листьев. Хотя он и не закрывал глаз, на некоторое время произошло с ним то, что можно было бы назвать потерей сознания - он потерял чувство времени, он перестал понимать то что видит. Однако, судя по тому, что когда это состояние прошло, туман еще был темно-серым, а не черным - продолжалось оно совсем недолго.