Ковер грез

— Правильно! — искренне обрадовался Вентворт, правда, постарался сдержать эмоции. — Джотто полностью отверг иконный принцип, и традиционный образ-символ Марии с младенцем среди ангелов приобрел у него характер торжественной, но чисто человеческой сцены. Видите, насколько убедительно выписаны фигуры?

— Да-да, это сразу бросается в глаза.

— А еще Джотто ввел элементы прямой перспективы. Впрочем, самое главное — образ Богоматери. Она спокойно и торжественно восседает на троне, ее фигура и голова держатся прямо, складки покрывала спадают почти отвесно. Спокойствие и почти античная ясность черт лица Мадонны, пластическая несомненность общего решения, а также определенная связь взгляда Марии и зрителя позволяют Джотто избежать ирреальности, недоступности человеку созданного им образа.

Мимо них прошла группа экскурсантов — они торопились в соседний зал.

— Давайте присоединимся к ним, — предложил Джеффри, — вам, наверное, порядком надоели мои монологи.

— Что вы, как раз наоборот — мне интересно, — отозвалась Пита, но, поскольку Вентворт, взяв ее за руку, уже тащил за группой экскурсантов, подчинилась его воле.

— В XIV веке на смену исключительной сосредоточенности Джотто на образе человека приходит все более широкий интерес к разнообразию и богатству реального мира, множественности явлений, типов, пейзажных мотивов, — громко начала экскурсовод. Вентворт с Питой смешались с притихшими туристами и заслушались. — В этом потоке живых наблюдений, в этом цветистом орнаменте исчезла главенствующая роль человеческого образа, сохранявшаяся — пусть и в абстрактной форме — на протяжении всего средневековья и выступившая в своем истинном значении у Джотто. Прошу вас подойти к картине «Поклонение волхвов» Джентиле де Фабриано.

Пита с Вентвортом вместе с экскурсантами переместились к огромному полотну.

— Обратите внимание, — поглубже вдохнув, продолжила экскурсовод, — с какой любовью и старательностью он заполняет все поле картины многочисленными фигурками! Он с увлечением и в то же время с редкой обстоятельностью средневекового хрониста повествует как об основном, так и о второстепенном, с ювелирной тщательностью выписывает каждую деталь, сочетая живопись с золочением, гравировкой, тиснением, рельефными деталями. Но в этом радостно-орнаментальном повествовательном комплексе человек растворен и существует на таких же правах, как и любой завиток сложной готической картины…

— Потребовался мощный, грубоватый и суровый дар Мазаччо, чтобы вновь сосредоточить все внимание искусства на человеке, — наклонившись к Пите, тихонько зашептал ей на ухо Джеффри и потянул к портретам на другой стене. — Впрочем, есть еще и Пьетро делла Франческа. Вон, посмотрите, Пита, самая известная его работа — «Портрет герцога Урбинского Федерико де Монтефельтро». Есть здесь и другие его произведения.

— В этих портретах с особым достоинством проявляется вообще характерная для искусства этого времени строгая объективность изображения, — словно подслушав сообщение Вентворта, провозгласила экскурсовод им с Питой, ну и конечно же экскурсантам, переместившись по ходу экскурсии к этой же стене. — В галерее Уффици, кроме того, находится лучшее и богатейшее в мире собрание картин Сандро Боттичелли, наиболее характерной чертой творчества которого считают мечтательность и идилличность. Но, по крайней мере в 70-е и в начале 80-х годов, в нем нельзя не видеть настойчивого стремления воплотить ту хладнокровную страстность, которая особенно проявляется в прекрасном «Поклонении волхвов».

Картина отличается невиданной до Боттичелли свободой композиции и размещения фигур в пространстве, редкой четкостью, пластичностью и непринужденностью рисунка. Здесь Боттичелли мог дать прекрасный урок молодому Леонардо. До Боттичелли рисунок почти всех мастеров XV века был либо несколько застывшим в своей утонченности, либо энергичным, но грубоватым. Здесь же линия и напряженна, и гибка, и решительна, и музыкальна, и стремительна.

— Посмотрите, Пита, — обратил внимание девушки Вентворт на образы членов семьи Медичи. — Какие гордые лица! А какая независимость и свободолюбие сквозят в их жестах; царственная непринужденность и достоинство чувствуются даже в коленопреклоненных фигурах.

— Такие люди не унизятся смирением перед лицом самого Господа Бога, — отозвалась Пита. — А где же знаменитая картина «Рождение Венеры»?

— Что ж, нам придется опередить экскурсантов. Картина вон там, в конце зала.

И они поспешили к отмеченному задумчивой идилличностью и светлой грустью полотну.

— Давайте теперь я немного побуду в роли гида, — предложила Пита. — «Рождение Венеры» я давно знаю и люблю. У меня даже репродукция висела над кроватью, когда я училась в младших классах.

Вентворт чуть удивленно изогнул бровь, но тут же обратился в слух.