Ковид-19. Реанимация

Вот этот больной выглядел веселым и довольным. Почему? Все после операций лежат. У всех что-то удаляли, чистили, резали желудок. А этого мужчину определили с панкреатитом в хирургию. Лежит, улыбается. Маленькая капельница утром, такая же вечером. Никаких болезненных уколов. Сидит, страдает, как бы покурить. Рассказывает: водки много выпил с друзьями. Живот заболел, а он продолжил пить. Его скрутило от боли. Любая болячка – вызывает скорую. Приехали. «Ой, панкреатит!»

Он не стесняется того, что много пьет. Держится уверенно, если не нагло. Сидит в палате и рассуждает, что не надо было еще раз вечером пить. Но он выйдет и продолжит пьянствовать. У него над койкой располагалась штанга, с которой свисал ремень с ручкой, чтобы держаться за нее когда приподнимаешься или садишься в кровати.

У меня такой не было в “М” когда я лежал с разрезанным животом и не мог сесть. Может место такое само по себе досталось. Уже с ручкой.

Курить в больнице нельзя. Но он высовывал голову в окно туалета и таким образом дымил на улицу. Сигареты закончились. В передачке из дома сигареты изъяли. Забавно смотреть, как этот больной изобретает способ достать сигарет. Он раздобыл нитки и запланировал амбициозный план: знакомый купит блок сигарет, привяжет к опущенному из окна концу нитки, а он поднимет груз наверх. На шестой этаж! Спустя минуту речь шла уже о двух блоках сигарет. К обсуждению подключился сосед по палате, тоже страдающий от нехватки никотина.

Ждать, пока кто-то купит и привяжет сигареты слишком долго. Поэтому пошла репетиция нового плана: больной придумывал на ходу и репетировал речь, почему его следует выпустить из больницы. Он говорил, что у него есть машина, припаркованная за углом. Что ему звонят все утро и просят переставить ее. Веселая палата.

Скорую я вызывал в 12 дня. Прошло более пяти часов, когда за мной заглянула медсестра с поста.

“Собирай свои вещи и идем”, – сказала она подозрительно тихо.

“Все вещи?”

“Все.”

“Маску брать?”

“Обязательно и быстрее”, – торопила она.

Проводила меня до лифта, вручила медицинскую карту и велела ждать внизу.

Думаю, не похоже чтобы отправили таким образом на операцию, но еще надеялся.

Жду снова в коридоре. Узнаю лица. Люди, что вместе со мной в приемном отделении сидели в очереди то на рентген, то к доктору, все еще тут.

Прождал минут двадцать. Появился доктор приемного отделения:

“У тебя ковид, тебя переводят в другую больницу. Жди машину.”

Сейчас, когда я описываю эту историю спустя время, железно верю, что меня хотели отправить на органы, а не вылечить.

В больнице города “Д” не прошел УЗИ. А врач и говорит: “И не надо. С Вами и так все ясно.”

Что ясно? Он совсем молодой врач, на вид – практикант. Никто не был уверен до операции, что у меня: ковид, аппендицит, панкреатит.

В больнице города “М”, куда привезли меня как ковидного больного, не так все понятно было. Ко мне в приемное пришел хирург. Опытный огромный мужик. Сам делал рентген два раза. Потому что не видно ничего конкретного. Обследование УЗИ показало хорошие результаты. "Без криминала".

Именно поэтому хирург назначил срочную операцию лапаротомию, чтобы поставить точный диагноз, проверить перитонит.

Лапаротомия, или чревосечение – хирургическое вмешательство, представляющее собой разрезание тела в области живота (разрез брюшной стенки для получения полного или частичного доступа к органам брюшной полости и таза).

Хирург ждал, когда освободиться операционная и потом в срочном порядке меня прооперировал.

Из этого всего я верю, что бумаги на трансплантацию для отправки в Моники в городе “Д” составляли на меня. Я должен был стать донором органов. Наверное, врачи “Д” получили бы за это премию.

Хочу подчеркнуть факты, почему я уверен в этом.

Доктор скорой отметил, что виден перитонит и запущенный. Он написал "предварительный диагноз" в карте, который не могли игнорировать в больнице. С моих слов ясно, что перитонит уже как неделю. Докторам известно, что в таких случаях не выживают. То есть я должен был уже умереть. Жить мне оставалось недолго. И отрывки разговоров о "бумаги на трансплантацию в Моники", которые я слышал, именно тогда как увидит меня доктор приемного отделения. Так потом тоже спросила медсестру женщина, что заглядывала ко мне в палату, когда я лежал уже на шестом этаже.

После операции в городе “М” ко мне в реанимацию приходила комиссия врачей. Они собирались возле моей кровати, и хирург рассказывал о моем состоянии, какая сложная и уникальная операция была проведена, последовательность действий (сначала лапаротомия и т.д.)

Один человек из комиссии поинтересовался у меня: “Как себя чувствуете?”

“Хорошо” – отвечал я.

Хирурги в “М” очень сильные и опытные специалисты. Огромнейшее им спасибо. До сих пор вспоминаю того хирурга, что спустился ко мне в приемное отделение, водил по кабинетам, забрал в хирургию, заглядывал ко мне в палату, провел операцию. Для меня это многое значит. Он спас мне жизнь.