Козара

— Вы знаете, с тринадцатого июня бои не прекращаются ни на час. За это время мы ни разу не могли спокойно пообедать, не говоря уже о сне.

— Господь вознаградит вас за все, — сказал фра-Августин, вознося очи горе и осеняя себя крестным знамением. — Вспомните Иваниша Хорвата. Ему было тяжелее. В 1394 году в Печухе Иваниша Хорвата привязали к хвостам коней и разорвали на части. Не забывайте об этом и молитесь, ибо всевышний — единственное наше упование; небо ведет нас к совершенству и радеет о том, чтобы мы не сбились с пути истинного.

— Вы к нам надолго, святой отец?

— Я пробуду здесь до полудня, — отвечал священник.

— Помните, я вам рассказывал об одной женщине? Могу сообщить кое-что новенькое. Конечно, если это вас интересует.

— Ну, как же, как же.

— Садитесь, пожалуйста, — Рудольф показал на шерстяное одеяло, расстеленное на земле. — Не беспокойтесь, оно достаточно толстое. Здесь сухо.

— Ну так что же там? — спросил фра-Августин.

— Как вы догадываетесь, речь идет о той женщине, которую мы из Загреба направили на Козару, к партизанам. Так вот. Она там уже четыре дня, обошла с десяток сел и передала нам несколько донесений. Одну металлическую коробочку с запиской я нашел под порогом церкви, другую — у входа в разрушенную школу, третью — под дверью одного здания…

— Как же ей это удается? — прервал его фра-Августин.

— Она женщина героическая, — отвечал Рудольф. — Идет на невероятный риск. В крестьянском платье, но абсолютно не зная сельской жизни, она должна постоянно следить и за своей походкой, и за каждым своим словом, и даже за тем, как ест. На днях ее допрашивал партизанский комиссар, и она в замешательстве употребила несколько чисто хорватских выражений. Это сразу же вызвало подозрения, и она вынуждена была вернуться к нам.

— А можно с ней познакомиться?

— К сожалению, нет, — сказал Рудольф. — Сегодня она отправилась выполнять новое задание.

— Куда вы ее послали?

— Туда же, — Рудольф показал на лесистые склоны Козары. — Нам никак не удается выяснить их численность. По имеющимся у нас сведениям, партизан не больше четырех тысяч, а сопротивление оказывают такое, будто там несколько дивизий. Главное, никогда нельзя угадать, где они находятся: иной раз думаешь: уже все, отступили, и вдруг они ударяют по нам с тыла.

— Они связали себя с дьяволом, но бог их покарает, — фра-Августин перекрестился и снова возвел очи горе.

— Их часы сочтены, — сказал Рудольф и повернулся к подошедшему солдату.

— Подполковник, какая-то женщина хочет вас видеть.

— Какая еще женщина?

— Да вроде бы… Боже мой, а как зовут, я и забыл.

— Эмма?! — воскликнул Рудольф, заметив женщину. — Так скоро?! Это та самая женщина, о которой я вам только что рассказывал, — пояснил он фра-Августину. Я не донимаю, почему она вернулась. Что-то случилось. Мы договорились, что она останется на Козаре несколько дней, соберет сведения о расположении и силах противника и, если сможет, проникнет в поселения беженцев.

— Не слишком ли много вы от нее требовали?

— Я полагаю, что нет.

Женщина подошла ближе. Она была в крестьянской одежде: на голове полушалок, черный шерстяной фартук, опанки испачканы глиной.

— В чем дело, Эмма? — спросил Рудольф.

— Провал, — отвечала Эмма. — Едва ноги унесла.

— Что такое?

— Один мужик опознал меня и чуть не убил.

— Какой мужик? — удивился Рудольф. — Кто тебя здесь знает?

— Я вышла, как было условлено, на рассвете с двумя солдатами. Они проводили меня до линии фронта, помахали рукой и пожелали счастливого пути. Я прошла еще немного и натолкнулась на людей. Бандиты…

— Так близко?

— Это была их разведка, — продолжала Эмма. — Они стали кричать мне. Я сначала хотела бежать. Потом вспомнила, что я одета как баба, подошла к ним и сказала: «Когда же вы, наконец, прорвете фронт? Мне туда надо. Там мой дом». Один из бандитов в кожаной фуражке и с огромной винтовкой загородил дорогу и заорал на меня: «Куда лезешь, дура?!» Я ему сказала, что на свой риск и страх Пробовала перейти линию фронта, проползти между окопами. «Откуда ты, товарищ?» — уже мягче спросил он. Я что-то невнятно пробормотала. «Откуда, откуда?» — повторил он. Назвала село Равницы. «Из Равниц? — он даже рот раскрыл. — А как тебя зовут?» Я снова что-то пробормотала, но он переспросил: «Как, как?» Я сказала, что меня зовут Милка Попович. Тогда он спросил: «Это ваш, что ли, дом возле леска?» Я подтвердила. «А ты чья? Не Перы?» Я не знала, что отвечать, и опять что-то сказала невнятное. Бандит сказал, что знает Перу Поповича, и, к счастью, больше ничего не спрашивал, а указал мне дорогу в лес и еще велел поторопиться, так как враги, мол, скоро пойдут в наступление.

— А дальше что? — перебил ее Рудольф.

— Я пошла лесом, моля бога, чтоб снова не попасться на глаза изменникам. Но бог не внял моей мольбе.

— Веруйте, и он услышит, — вставил слово фра-Августин.