Козел отпущения

Она защелкнула крышку медальона, затем снова открыла его и так несколько раз, радуясь невинному фокусу. Затем приколола медальон к шали.

-- Видишь, -- сказала она, -- я ношу своего мужа на сердце. Если теперь кто- нибудь спросит меня: , -- я просто открою медальон. Ты здесь очень похож. Миниатюра, верно, скопирована с той фотографии на старом удостоверении личности, которая так мне нравилась. Ты специально заказывал ее для меня в Париже?

-- Да, -- ответил я. Возможно, так оно и было, но для меня это звучало низкой ложью.

-- Поль страшно рассердится, когда его увидит, -- сказала Франсуаза. -Значит, все в порядке и твоя поездка в результате оказалась удачной? Как это на тебя похоже -- отпраздновать победу дорогим подарком. Знаешь, я чувствую себя так беззащитно, так беспомощно, когда Поль принимается говорить, что придется закрыть фабрику; я знаю, на что он намекает -- что мои деньги заморожены таким нелепым образом. Вот если у нас родится мальчик... -- Она откинулась назад, не переставая поглаживать приколотый к шали медальон. -Теперь я усну, -- сказала она. -- Не копайся. Если ты весь вечер проговорил с маман о делах, ты, должно быть, очень устал.

Она потушила свет, и я услышал, как она со вздохом снова умащивается на подушке.

Я вернулся в гардеробную, распахнул окно и высунулся наружу. Была светлая лунная ночь, ясная и холодная. Подо мной тянулся покрытый сорняками крепостной ров, темнели неровные, увитые плющом каменные стены, которые его обрамляли; за ними уходил вдаль запущенный парк, вернее, это раньше было парком, теперь он зарос травой, где паслись коровы, протаптывая тропинки, терявшиеся среди тенистых деревьев. Прямо перед окном стояло какое-то круглое строеньице, похожее на башню, охраняющую подъемный мост через ров. По его форме я догадался, что это colombier [Голубятня (фр.).] -- старая голубятня, рядом с ней были детские качели с лопнувшей веревкой.

Над притихшей землей нависла смутная грусть, казалось, некогда здесь звучал смех, кипела жизнь, а теперь все это ушло и тот, кто, подобно мне, смотрит в окно, испытывает лишь печаль и сожаление. Мертвая тишина нарушалась глухими прерывистыми звуками, точно откуда-то сверху редкими каплями падала в глубину вода; я высунулся из окна и вытянул шею, чтобы увидеть, откуда доносятся эти звуки, но так ничего и не увидел: изо рта ухмыляющейся горгульи, которая пялилась на меня с карниза башни, вода не текла.

В деревне за замком церковные часы пробили одиннадцать ударов -высокий, пронзительный звук, -- и хотя в нем не было той глубины, что в благовесте, доносившемся из собора в Ле-Мане, я услышал такое же предостережение, как там. Когда отзвучала последняя нота и затихла вдали, мои подавленность и тоска стали еще сильнее; голос рассудка, казалось, говорил мне: .

Я открыл дверь в коридор и прислушался. Все было спокойно. Интересно, уснула ли уже графиня, успокоенная таинственным подарком, переданным Шарлотте, или все еще сидит, сгорбившись, в кресле? А что делает сестра Бланш -- молится, стоя на коленях, или смотрит на бичуемого Христа? Я не мог забыть слов Франсуазы: . Они тронули меня до слез. Но говорились они не мне. Мне здесь не принадлежит ничего. Я здесь чужой. Мне нет места в их жизни.

Я пошел по коридору, спустился на первый этаж. Только я повернул ручку двери, чтобы выйти на террасу, как услышал за спиной шаги и, обернувшись, увидел на ступеньках лестницы черненькую Рене -- в пеньюаре и домашних туфлях; волосы, днем зачесанные в высокую прическу, рассыпались по плечам.

-- Куда вы? -- шепнула она.

-- Наружу, подышать свежим воздухом, -- тут же солгал я. -- Я не мог уснуть.

-- Что с вами? -- спросила она. -- Я сразу догадалась, что все эти разговоры, будто вы устали с дороги и много выпили вчера, -- просто отговорки для Франсуазы. Я слышала, как вы спустились от маман, и ждала, что вы зайдете, даже оставила дверь открытой. Вы разве не заметили?

-- Нет, -- сказал я.

Она недоверчиво взглянула на меня.

-- Вы же не могли не понять, что я нарочно уговорила Поля поехать на этот обед, как только узнала о вашем возвращении. А теперь вечер потерян. В любую минуту он будет здесь.

-- Очень жаль, -- сказал я. -- У маман накопилась куча новостей... уйти было просто немыслимо. Но ведь мы сможем поговорить завтра.

-- Завтра? -- отрывисто повторила она каким-то странным тоном. -Проведя в Париже десять дней, нетрудно подождать до завтра? Я могла бы догадаться. Верно, по той же причине вы не удосужились ответить на мои письма.

Стоя перед ней в дверях, я ломал голову над ее словами, но все усилия были тщетными; интересно, отразилось ли мое недоумение у меня на лице? Раньше, в гостиной, эта женщина показалась мне союзником, другом. Сейчас единомышленница чем-то недовольна, я догадывался, что в глубине души она кипит гневом. Хотелось бы мне знать, тревожно думал я, чья она жена или сестра и в чем заключается то дело, которое она так настоятельно хочет обсудить со мной наедине.