Козельск — могу-болгусун (Козельск — злой город)

Позади ратников объявился Калема-кузнец, поднявшись по взбегам на прясло, перевел дыхание. Он слышал, что сказал старик, вгляделся, моргая сощуренными глазами, в черное болото из малахаев и остроконечных азиатских шапок, и скрипнул крепкими зубами:

— Мунгалы на такое горазды, они только за один месяц опустошили четырнадцать русских городов — Полоцк, Ярославль, Кострому, Галич, Бело-Озеро… Там даже кошек с собаками не осталось, видать, кипчаки сожрали, что за ними увязались. Сказывали, мунгалы тоже ничем не брезгуют, они даже питаются кровью загонных коней, которых ведут за собой на чембурах — третьих поводах. Когда им жрать нечего, надрезают яремную вену и пьют из нее кровь, — он сплюнул в сторону. — Один Торжок продержался две седмицы… И здесь Батыге придется вкусить железа досыта, я успел наделать с помощниками довольно заготовок и для стрел, и для сулиц, и для ганзейских арбалетов-самострелов.

— Здравица тебе, Калема-кузнец, — разом заговорили защитники крепости, стоявщие возле заборола, в котором находились Вятка с ратниками, принявшими бой первыми. — Пусть не устанут твои десница с шуйцей ковать мечи и ножи, и пусть у тебя не кончается железо.

Между тем, ордынцы за крепостной стеной продолжали жить своей жизнью. На невысоком холме слева ближе к западной стене, объявилась свита из мунгалов в добротных шубах и круглых шапках, обшитых собольими шкурами, из нее выехал на длинноногом жеребце всадник в медвежьей шубе и в круглом блестящем шлеме с шишаком и белым пером цапли над ним, застыл истуканом на верху. Подле стремени вертелось какое-то существо, похожее на побитую собаку, наряженную в лохмотьях от восточных одежд. Оно то било палкой в круглый бубен, то крутилось юлой на месте, будто рассеивая что-то вокруг себя, а то вдруг падало на спину и дрыгало ногами, взбивая мокрый снег маленькими горками. Наконец странное существо надолго приникло к зеленому сапогу важного мунгальского сановника, который даже не шелохнулся, а лишь чуть наклонил голову вниз. Выслушав шамана, знатный всадник вздернул подбородок и поднял вверх руку с плетью, существо крутнулось вочком еще раз, и испарилось между ногами коней свиты.

От холма донесся ритмичный барабанный бой, захрипел рожок, заревели натужно длинные трубы. Трубачи находились за спиной господина, ближе к подножию холма. Защитники крепости увидели, как подобралось огромное войско, разделившись на десятки и сотни во главе с начальниками. Часть ордынцев, стоявших позади, повернула коней и стала быстро удаляться туда, откуда пришла, оставшаяся меньшая часть разделилась на несколько отрядов по пять всадников в ряд и тоже повернула назад, уходя от стен городка. Нехристи оставляли после себя загаженный снег и тяжелый дух, приносимый на стены крепости порывами весеннего ветра.

— Уходят, смалявые огаряне? — Охрим выпучил глаза и уставился на Вятку. Тот не выпускал из рук тетиву лука со стрелой, приставленной к ней. Бранок тоже повернулся к старшему десятка ратников, собравшихся за их спинами, но промолчал. Охрим добавил. — А может, они решили нас выманить, так этот прием нам известный.

Вятка обвел потяжелевшим взглядом подчиненных и приказал незнакомым хриплым голосом:

— К бою, козличи, кончилась наша мирная трапеза, — он дернул правым плечом. — Теперь нам предстоит питаться кровавой пищей до тех пор, пока десница будет держать меч.

Ратники поначалу застыли на месте, не понимая, отчего старший отдал такой приказ, когда вороги собрались уходить от городка. Потом как по команде зашевелились, занимая каждый свое место, заранее указанное им на стене.

— Стрелы сберегать, зазря их в мунгалов не пускать, — Вятка подхватил с другими ратниками плаху, лежащую под ногами, и ловко вогнал в гнездо. Смахнул за спину прядь длинных волос, выбившихся из-под подшлемника с длинными ушами. Шлем, как и броню, он оставил дома, как и двое помощников. — До леса нам теперь не добраться, и в броню облачиться не успели…

— Вятка, вот твоя броня, — звонко крикнула девушка в фофудье — теплой одежде и в цветастом платке, из-под которого на спину сбегала соломенная коса с косником — треугольным украшением на конце ленты, вплетенной в нее. В руках она держала кожаный доспех, покрытый металлическими пластинами.

— Вота, Агафьюшка! — завидев сестру, оторопел ратник от неожиданности. — Откуда ты взялась?

— А как только ударили в набат-то, так мы все побежали сюда, — объяснила Агафья, отдавая бронь брату.