Козельск - Могу-болгусун (СИ)

царьградскими живописцами, лишь глаза выдавали их внутреннее состояние, они

стали светиться добром еще сильнее.

– Я рада, что подтвердилась древняя мысль о том, что из каждого тупика

имеется выход, это заставляет отнестись к нашему священному праву на свободу

от любых посягательств на нее с еще большим вниманием, теперь мы можем

меньше волноваться за жизнь жителей города, – облегченно вздохнула

княгиня. – Остается решить вопрос, как оттянуть сроки нападения ордынцев на

крепость, чтобы полая вода успела схлынуть в реки, подземный ход очистился

от мусора и мы смогли бы в нужный момент им воспользоваться.

Боярин Мечник пристукнул посохом об пол, упреждая собравшихся о том, что он будет говорить, но тишина в гриднице еще долго не могла установиться, словно с сообщением митрополита о пещере с плеч каждого защитника крепости

свалилось тяжкое бремя, мешавшее дышать и думать. Пришлось княгине поднять

правую ладонь, призывая всех к вниманию: – Я еще не слышала предложения боярина Мечника, – насмурила она светлые

бровки. – Уймитесь, наконец, граждане вольного Козельска, батыевы орды не

ушли пока от стен, а мы не переместились в безопасное место.

Матвей Глебович снова было поднял посох, но вместо стучания им о пол, начал собираться с мыслями: – Матушка Марья Дмитриевна, я думаю, ты сама указала нам ратника, который сможет утихомирить мунгал на время, нужное природе для полного

очищения, когда назвала его слова речью зрелого мужа, – боярин указал

пальцем по направлению к дружинникам, занимавшим места после боярской знати

по правую руку от него. – Это сотник Вятка, имя которого на слуху у козлян с

начала ордынского обстояния.

– Истинная твоя правда, Матвей Глебович! – воскликнул купец Воротына

под вновь нарастающий гул голосов. – Иного походного воеводы нам не сыскать.

Княгиня подождала, пока сойдет первая волна одобрения, затем едва

заметно взглянула на сына и распрямилась в кресле. Было видно, что решение

она приняла твердое, продиктованное общей волей, и вносить в него изменения

не собирается:

– Так тому и быть. Вятка шел впереди отряда из пяти самых дерзких дружинников, успевших

пройти насквозь ордынские полки, окружившие город, и порубиться с ними в

злых сечах, он вытягивал вперед руку с лучиной, горящей неровным огнем из-за

слабого сквозняка, возникавшего неизвестно откуда. Подземный ход был

нешироким, и узким его назвать было бы нельзя, стены, промазанные толстым

слоем глины, еще не просохли, они плакали ручейками воды, собиравшейся на

полу в речушку, под ногами чавкала грязь. Было темно, сыро и душно, никто из

ратников не знал, что ожидало впереди, монахи успели прочистить проход до

того места, откуда начинался подъем к поверхности земли, а от него до

святого колодца оставалось саженей сто, не меньше. На совете прозвучало

предложение выйти на охоту этим путем, но Вятка, а за ним оба тысячника во

главе с воеводой, решительно запротестовали, пояснив боярам, купцам и

остальным гражданам, что раскрывать секрет подкопа раньше времени означает

загнать себя в угол. Если в ходе сечи с погаными придется отступать назад, то кто-то из ратников может побежать не к стенам крепости, а ко входу в

пещеру, приведя за собой полчища врагов. Тогда оборона города примет другой

оборот, потому что внутри останутся защищать его считанные сотни. Вятка

прошел вперед еще немного и почувствовал, как вместо спертого воздуха, насыщенного сыростью, в грудь влилась свежая его струя, едва не затушившая

пламя на лучине. Он прикрыл ее ладонью и остановился, ощутив, что пол

подкопа начал подниматься вверх, рядом тяжело засопел Бранок, немного погодя

к ним прибился Охрим, тоже шумно переводивший дыхание. Он потянул носом

воздух и сипло спросил:

– Дошли, Вятка? Штой-то холодком повеяло с запахом молодой травицы. – Кажись так, – откликнулся тот, передвигая оба ножа в кожаных чехлах к

середине пояса. – Где там Темрюк с Якуной, надолго отстали?

– А вота хлюпают обувкой, не слыхать? – Охрим махнул рукой за спину. –

Видать, Темрюк пробовал крепость потолка под Жиздрою, там было воды поболе

всего.

– Если бы там надумало прорвать, давно бы прорвало – вона какая толща

половодья давила, – высморкался Вятка. – А теперь если где сбоку

зачервоточит, так и тот подземный ключ, но много он не порушит, если то

место не тревожить до поры, до времени.

Охрим коротко взглянул в его сторону, хотел было что-то спросить, но

смолчал. Наконец из темноты прохода показались квадратные фигуры двух

дружинников в сапогах и в лопоте, подвязанной кожаными поясами с ножами на

них. По их лицам катился обильный пот, а за отворотами одежды посверкивали

золотые ордынские цепочки с нацепленными на них царьградскими медными

крестами и костяными изображениями бога Перуна, сделанными на заказ у

мастеров из страны Нанкиясу, до осады нередких гостей в крепости. Оба разом