Кожа

Малдер поежился. Возможно, от холода, которым потянуло из открытой двери, но скорее — от только что сказанных слов. Скалли, конечно, вольна не придавать им значения, но он не позволит себе такого легкомыслия.

Трупы с содранной кожей. Ученый-фанатик, посвятивший жизнь созданию идеальной искусственной кожи. И снова кожа — за тысячи миль отсюда пересаженная профессору истории заставившая его сначала убивать людей, а потом убившая его самого.

Этого более чем достаточно для толстой папки с секретными материалами.

17

Куо Тьен не спешил. Он подождал, пока агенты удалятся, удостоверился, что они скрылись за поворотом улицы, ведущей к центру города, и только потом подошел к маленькому деревянному домику.

Он был одет в свободный черный халат, в тон намокшим от дождя волосам. У пояса висел джутовый мешок, набитый чем-то тяжелым, через плечо был перекинут темный, невзрачный рюкзак.

Подойдя к двери, Куо Тьен извлек из внутреннего кармана бритву со сверкающим трехдюймовым лезвием. Пластмассовая рукоятка имела удобные углубления для пальцев. Дрожь нетерпения прошла по сухощавому гибкому телу. Юноша коротко постучал в расписную дверь.

Когда послышались приближающиеся шаги, Куо Тьен едва не потерял сознание. Как долго он ждал! Тьен быстро опустил руку, и длинный рукав скрыл кулак вместе с бритвой. Дождевые капли стекали ему за шиворот. Терпение. Только терпение!

Дверь открылась… Аллан Троубридж застыл у порога, вытаращив глаза и беззвучно открывая рот, как марионетка, которую дергают за ниточку.

— Привет, Аллан. — Губы Тьена растянулись в улыбку. — Что же не приглашаешь?

Троубридж побелел как мел. Широченные плечи мелко задрожали.

— Я ничего не сказал им. Клянусь!

— Отец всегда говорил: «Не клянись, это прямая дорога в ад».

С этими словами Тьен резко выбросил правую руку вперед. Лезвие бритвы мгновенно рассекло толстую шею Троубриджа почти до позвоночника. Голова великана свесилась набок, из раны фонтаном брызнула алая струя, заливая расписную дверь. Подхватив содрогающееся тело, Куо Тьен втащил его в дом, аккуратно положил на пол и упал рядом на колени, жадно слушая, как, булькая, хлещет кровь. Пошло несколько долгих секунд, и вдруг горячая волна медленно прошла у него между ног, заставив издать тихий, мучительно сладкий стон.

Наслаждение еще не успело угаснуть, когда из глубины дома раздался женский голос:

— Аллан! Кто там?

Тьен быстрым движением вытер губы, сбросил с плеча рюкзак и снова спрятал бритву под рукавом.

— Все в порядке, — прошептал он, — старый друг решил заглянуть на огонек.

Он поднялся и скользнул за выступ стены. Прижимаясь спиной к теплому дереву, Тьен услышал легкие шаги — женщина медленно приближалась. Когда шаги послышались совсем рядом, он выпрыгнул из своего укрытия и встал у нее на пути, покачиваясь, словно готовая ужалить кобра.

Рина Троубридж замерла, как парализованная. Ее миловидное лицо исказила уродливая гримаса животного ужаса. При виде лезвия, хищно выглядывающего из-под рукава Тьена, она вышла из ступора и бросилась бежать, но юноша одним длинным прыжком настиг ее, поймал за волосы, взмахнул бритвой… Потом провел окровавленной рукой по дрожащим губам и наклонившись к самому уху жертвы, тихо произнес:

— Со старыми друзьями здороваться надо.

18

— Тут есть кто-нибудь?

Малдер стоял на пороге храма, всматриваясь в темноту длинного коридора, ведущего во внутренние покои. Странные тени плясали на стенах и под ногами. Малдер поднял голову и увидел переплетенные ветви тропических деревьев, словно зеленые щупальца гигантского спрута, тянущиеся к куполу. Они явно жаждали утащить каменное строение в глубину леса, к неведомому чудовищу. «Да, мрачновато ты стал мыслить», — пожурил себя Малдер, криво усмехнувшись.

Отыскать храм оказалось довольно просто. Подбросив Скалли до ратуши — несуразного деревянного здания в центре городка, — он повел лендровер по главной дороге к маячащим за домами деревьям. Свернув у леса направо, он сразу увидел странное угольно-черное яйцеобразное строение.

На первый взгляд, Малдеру показалось, что храм выдолблен в огромном валуне. Макушка валуна, покрытая чередующимися золотыми и серебряными полосами, в двадцати с лишним футах высилась над землей; стены были почти сплошь исписаны тайскими иероглифами. Над входом, выполненным в виде арки, восседала статуя Будды — на сей раз высеченная из сверкающей глыбы нефрита. На фоне массивного сооружения изящный Будда выглядел сиротливым и беспомощным. Храм воплощал собой верования иной, еще более давней эпохи, когда человек руководствовался первобытными чувствами, а не разумом. В Алькате это было, пожалуй, единственное здание, производящее эстетическое впечатление и имеющее архитектурную ценность. По-видимому, Пожиратель кожи вселял в души здешних людей неодолимый ужас; и, как всякое сильное чувство, этот ужас вдохновил их на создание весьма примечательного памятника. Все свои силы и весь свой талант местные строители потратили на усмирение ненасытного чудовища.