Кожа для барабана, или Севильское причастие

Дождь усилился, и стук воды о пол террасы на секунду привлек внимание обоих мужчин. Куарт поставил пустую чашку на поднос и улыбнулся – грустной, отстраненной улыбкой, одной из тех, которые человек готовит заранее, задолго, уверенный, что рано или поздно она ему понадобится.

– Сожалею, что создал вам проблемы, Монсеньор.

Он произнес эти слова своим всегдашним тоном – дисциплинированным, уважительным. Хотя и находясь у себя дома, он продолжал стоять, разве что не держа руки по швам. Директор Института внешних дел тепло посмотрел на него, потом пожал плечами.

– Вы создали проблемы не мне, – мягко возразил он. – Совсем наоборот: вы пунктуально, в рекордное время представили доклад, проделали трудную работу и приняли надлежащие решения относительно передачи отца Ферро полиции и его юридической защиты… – Он помолчал, разглядывая свои ручищи, в которых почти не было видно чашки. – Все было бы идеально, ограничься вы только этим.

Печальная улыбка Куарта стала еще заметнее.

– Но я ведь не ограничился.

Глаза архиепископа, с белками в коричневых прожилках, похожие на глаза старого пса, долго не отрывались от него.

– Да, не ограничились. В конце концов вы решили поддержать одну из сторон. – Он поколебался хмурясь. – Думаю, самое подходящее слово – впутаться. И сделали это самым неподходящим образом и в самый неподходящий момент.

– Для меня они были самыми подходящими, Монсеньор, – искренне ответил Куарт.

Архиепископ снова наклонил голову, доброжелательно глядя на него исподлобья.

– Вы правы. Простите. Естественно, для вас они были самыми подходящими. Для вас. Но не для ИВД. – Он поставил свою чашку на поднос рядом со второй, и во взгляде его появилось любопытство. – И не для той роли беспристрастного наблюдателя, которую вам было приказано исполнять там.

– Я знал, что это бесполезно, – проговорил Куарт. – Просто символ, и ничего больше… – Он помолчал, погрузившись в свои мысли, вспоминая. – Но бывают моменты, когда такие вещи приобретают значение.

– Ладно, – согласился Монсеньор Спада. – На самом деле это было не так уж бесполезно. По моим данным, Мадридская нунциатура и архиепископ Севильский сегодня утром получили инструкции о сохранении храма Пресвятой Богородицы, слезами орошенной, а также о назначении нового приходского священника… – Он всмотрелся в выражение лица Куарта, потом иронически-добродушно подмигнул ему. – Эти ваши заключительные соображения – насчет кусочка неба, который исчезает, латаной-перелатаной барабанной кожи и всего прочего – произвели большое впечатление. Это было весьма волнующе и убедительно. Знай мы раньше о ваших риторических способностях, мы уже давно нашли бы им достойное применение. – Сказав это, Мастиф замолчал. Теперь твоя очередь задавать вопросы, говорил его взгляд. Хоть немного облегчи мне задачу.

– Это хорошая новость, Монсеньор. – Куарт смотрел на него выжидающе. – Но хорошие новости сообщают по телефону… А какая же плохая?

Прелат вздохнул.

– Плохая новость называется Его Высокопреосвященство Ежи Ивашкевич. – Он на миг отвел глаза в сторону и снова вздохнул. – Наш возлюбленный брат во Христе держал в когтях мышь, а она взяла и вырвалась, так что теперь он жаждет компенсации… Он выжал из доклада архиепископа Севильского все, что мог. И пришел к заключению, что вы превысили свои полномочия. А плюс к тому – Ивашкевич поверил кое-каким инсинуациям Монсеньора Корво относительно вашего личного поведения… Короче, по милости того и другого положение ваше сейчас довольно сложное.

– А ваше, Монсеньор?

– Ну, мое… – махнул рукой архиепископ. – Я менее уязвим, у меня в руках досье и прочие подобные штучки. Я пользуюсь относительной поддержкой Государственного секретаря… В общем-то, мне предложили мир в обмен на маленькую компенсацию.

– Мою голову,

– Более или менее. – Монсеньор Спада встал, прошелся по комнате. Теперь он стоял за спиной у Куарта, рассматривая небольшой набросок в рамке, висевший на стене. – Речь идет о символическом шаге, поймите. Это что-то вроде той мессы, которую вы отслужили в прошлый четверг… Знаю, все это несправедливо. Жизнь несправедлива. Рим несправедлив. Но они такие, как есть. Таковы правила нашей игры, и вы всегда знали об этом. – Обойдя вокруг Куарта, он снова оказался лицом к нему и стоял так, заложив руки за спину, размышляя. – Мне будет не хватать вас, отец Куарт, – сказал он наконец. – И до, и после Севильи – вы всегда были хорошим солдатом и останетесь им. Я знаю, вы делали все как можно лучше. Вероятно, за эти годы я взвалил на ваши плечи слишком много призраков. Надеюсь, что теперь призрак этого бразильца, Нелсона Короны, опочит в мире.

– Как со мной поступят?

Это был нейтральный, объективный вопрос, заданный без малейшего волнения. Монсеньор Спада жестом бессилия воздел руки к небу.